Сергей Марков, политолог 

Широко распространено убеждение, что на выборах 2008 года победит тот, на кого укажет Владимир Путин. Это верно ввиду огромной популярности Путина. Но верно только отчасти. Потому что Владимир Путин ограничен в своем выборе: он может предложить только того, кто будет выполнять ту политическую программу, в которой он заинтересован и которую может поддержать страна. И избиратель будет голосовать не с закрытыми глазами. Мотивы голосования избирателя в 2008 году, видимо, будут такие:

·         поддержать продолжение политики Путина, не нарушить оформившуюся положительную динамику;

·         поддержать политический стиль лидерства Путина;

·         поддержать такую модель смены власти, которая сохраняла бы за Путиным большую роль;

·         поддержать позитивные изменения политики.

Последнее - самое интересное, потому что самое новое. Оно-то и предопределит исход предвыборной борьбы, а также ту политику, какую будет проводить Кремль после 2008 года. Ведь нам важны не фамилии тех, кто реализует политику, а сама суть политики, определяемая общественным запросом и интересами влиятельных политических групп. И Путин остановит свой выбор не на том, кто будет просто лоялен ему, но на том, кто в том числе в наибольшей степени отвечает этому запросу избирателя. Одновременно оппозиция, понимая, что она не сможет участвовать реально в борьбе за власть в 2008 году, будет активно влиять на формирование параметров этой власти - ее полномочий, имиджа и политических линий.

Поэтому в начинающийся большой политический период разворачиваются не только борьба кремлевских кланов за политические, финансовые, административные, медийные ресурсы, но и конкуренция за формулирование повестки дня.

В сочетании двух процессов: 1) противостояние кремлевских групп влияния в рамках проекта 'преемник-преемственность' и 2) соревнование за обозначение повестки дня - основное содержание наступившего политического сезона. Причем если кланы в состоянии сражаться друг с другом маленькими секретными группами, то повестка дня может появиться только в сфере публичной политики, рост значимости которой в данный период неизбежен. Если Кремль побоится начать публичную полемику, то в борьбе за повестку дня станет побеждать оппозиция.

Повестка дня - это те вопросы, на которые избиратели заставляют отвечать политиков. Это большой общественный запрос. Побеждают те политики, которые лучше других отвечают на такие вопросы. Поэтому итоги борьбы за повестку дня во многом определят результаты борьбы за власть в 2008 году. В свою же очередь, борьба за повестку дня - это борьба за собственную интерпретацию общественного запроса.

Общественный запрос конца 90-х на восстановление государственности привел Владимира Путина к власти и предопределил его политику. Синонимом укрепления государства стал лозунг стабильности. После хаоса 90-х он нашел отклик в душах измученных переменами россиян. Но первичным общественным запросом стало именно требование восстановить Российское государство.

До сих пор Владимир Путин достаточно эффективно контролировал повестку дня. Прежде всего - действенным ответом на общественный запрос и отчасти - контролем над медийной интерпретацией повестки дня. Путина в 2000 году выбрали не за Чечню как таковую: сторонников жесткой линии в Чечне было достаточно. Да и для большинства российских избирателей судьба Чечни не представляла интереса. Их волновали судьбы России и ее государства - как главного политического института любой нации. Избиратели голосовали не за 'Чечню в составе России'. Многие из них с удовольствием бы навсегда избавились от Чечни и чеченцев. Отсюда - иллюзорная надежда на капитулянтские Хасавюртовские соглашения: это была попытка избавиться от Чечни, дав ей все, что она хотела. Но не получилось - бандиты и террористы, как водится, захотели большего. Поэтому избиратели отказались от идеи замирения. Они голосовали, повторю, не за 'Чечню в составе России', а за решимость нового лидера 'мочить террористов в сортире' и избавить их наконец от Чечни как постоянной угрозы. Это было голосование за жесткую и непримиримую борьбу с врагами России и за отказ от политики каких бы то ни было компромиссов с ними.

Таким образом, Путина выбрали за определенность, жесткость, государственническую риторику и за готовность восстановить субъектность Российского государства, его силу. И он не обманул: после начала операции по ликвидации бандитского анклава в Чечне пошло восстановление государственности и по другим направлениям. Путин нанес удар по олигархам, наведя порядок на федеральных телеканалах и упорядочив деятельность частных спецслужб. Он отчасти восстановил контроль государства и над таким общенациональным достоянием, как природные ресурсы, прежде всего - нефть и газ. Те олигархи, которые не захотели подчиниться, были разгромлены.

Президент нанес удар по региональным князькам, создавшим свои государства в государстве. Он жестко (как в свое время Примаков, во многом предвосхитивший курс Путина) заявил о независимости российской внешней и внутренней политики. Кстати, совпадение политики Примакова и Путина не случайно. Оно было продиктовано тем общественным запросом, носившимся в воздухе и заставлявшим многих политиков, в том числе тех, которые еще недавно выступали за уменьшение роли государства во всех сферах, поменять свои взгляды на противоположные.

Повестка дня прошлого периода исчерпана, поскольку Путин сполна реализовал главную политическую задачу того времени - Российское государство было восстановлено. То есть этот вопрос уже не может оставаться общественным запросом и заново определять повестку дня. Выступать за усиление роли государства в 1998 - 1999 годах - значило готовить приход нового лидера и формировать его идеологию. Ратовать за усиление роли государства в 2000 году - значило находиться в команде Путина, активно поддерживать его борьбу с олигархами и региональными баронами. В 2001 - 2004 годах такая позиция уже просто свидетельствовала о пассивной поддержке победившей генеральной линии партии. Придерживаться подобных взглядов сейчас - значит оставаться в прошлом. Ведь поставленная задача решена - государство восстановлено и никто в стране уже не решится бросить ему вызов. Да, оно еще далеко от идеала - очень коррумпированное, неэффективное, несовременное. Оно, возможно, больше служит бюрократии, чем российской нации. Но оно есть, и угрозы распада страны уже нет. Поэтому сегодня петь осанну государству - значит быть реакционером или простым пассивом. Пора петь другие песни. Но какие - сейчас сказать трудно. Пока повестка дня на 2007 - 2008 годы не определена. Какие политические песни тогда окажутся самыми громкими - такие и определят повестку дня. И если Путин сам де-факто останется лидером страны, то новая повестка дня, новый общественный запрос приведут к изменению его политики.

Борьба за эту новую повестку дня ведется уже сейчас. И Владимир Путин немного задержался в формулировании новой повестки дня. Знаковым событием, свидетельствующим об исчерпанности старой повестки дня, можно считать предотвращение попытки ЮКОСа, опираясь на свои финансово-политические ресурсы, захватить (возможно - частично) власть в стране. После этого стало ясно, что государство - по-настоящему сильное. Затем, уже без всякого сопротивления, власть взяла под свой контроль природную ренту, стала доминировать в самом прибыльном и потому предельно политизированном бизнесе - нефтегазовом. В результате Кремль смог провозгласить концепцию энергетической сверхдержавы и представить себя как глобального оператора решения проблемы энергетической безопасности.

После того как задача восстановления субъектности Российского государства была выполнена, перед Владимиром Путиным встала проблема перехода к новому этапу своей политики. И Кремль отчасти это понимал. Недаром начались дискуссии о новой экономической политике, а Владислав Сурков стал регулярно подчеркивать, что стабилизация закончилась и начинается время развития. Однако существо этого нового периода Кремль пока так и не определил. Это продиктовано двумя объективными обстоятельствами.

Во-первых, трудно отказаться от того, что ты хорошо делаешь уже долгое время. Владимир Путин очень хорошо все эти годы восстанавливал государство. Очень сложно вот так сразу взять и отказаться от подобной привычной деятельности, которую к тому же поддерживает население и к выполнению которой имеется предрасположенность.

Во-вторых, сейчас определить новую повестку дня труднее, чем в 1999 году. Тогда Владимир Путин мог просто взять тот очевидный общественный запрос, который был уже сформирован. Ныне же общество еще само до конца не определилось со своим новым запросом. Оно выжидает. Оно спорит.

Однако уже обозначились основные претенденты на роль такого запроса: социальная справедливость, коррупция, бюрократия, национальный вопрос, модернизация-европеизация, рост-стабильность, общенациональные проекты, духовное возрождение, борьба с авторитаризмом (оппозиционная повестка дня).

Рассмотрим каждого из претендентов.

Социальная справедливость

Опросы общественного мнения показывают, что эта проблема имеет все шансы стать самой главной. Ее источник - дефицит социальной справедливости в современной российской жизни, при том что большинство населения воспитано в таком духе. Социальная справедливость - то, чему их учили в школе, в пионерской организации, в комсомоле. Полтора десятилетия назад именно стремление к социальной справедливости (а вовсе не к свободе как таковой), к борьбе с номенклатурой и ее злоупотреблениями оказались главными мотивами, которые выводили на улицы городов СССР миллионы людей с требованием демократии.

Дефицит социальной справедливости обусловлен прежде всего огромным разрывом между бедными и богатыми. Количественное отражение этого разрыва - так называемый коэффициент Джини: разрыв между 10% самых бедных и 10% самых богатых. Последние исследования ряда экономических центров показывают, что многие годы Роскомстат считал этот коэффициент по ошибочной методике. Настолько ошибочной, что допущенную им методологическую ошибку правильнее назвать фальсификацией, так как 10% брались не от России в целом, а от каждого региона в отдельности. Естественно, на региональном уровне этот показатель существенно ниже, чем на федеральном. Если же пересчитать правильно, то данный коэффициент оказывается у нас не в диапазоне между ЕС и США, как это следовало из подсчета по неправильной методике, а уже как в Латинской Америке. А разрыв между бедными и богатыми считается важнейшей причиной политической нестабильности.

Несправедливость заключается не только в несправедливости доходов, но и в несправедливости возможностей, которых становится все меньше для вертикальной мобильности. Она также проявляется в характере российского правящего класса и в его взаимоотношениях с большинством населения. В отличие от других стран в России богатство и отчасти даже сама власть рассматриваются большинством населения как нелегитимные. Наши богатые демонстративно презирают всех остальных, открыто называют их быдлом, считая себя почти другим народом. Поэтому подавляющая часть населения считает, что в России богатством и властью обладают не лучшие, а худшие - самые безнравственные, бессовестные. И многие представители российской элиты наглядно подтверждают эту оценку. Систематическое нарушение ими всех моральных норм и даже законов, их личная, нарочито вызывающая нескромность бросают вызов общественному мнению.

Поэтому именно в левоцентристской части политического спектра находится большинство избирателей в России. Именно там ожидается наивысшая активность накануне выборов, именно в этом электоральном пространстве будут рождаться новые проекты наподобие 'Справедливой России', апеллирующие к социальной справедливости.

Выход России из экономического кризиса будет только обострять эту политическую проблему. Левые идеи становятся популярными не в период неурядиц, а после выхода из них - когда растет общественный пирог и соответственно усиливается борьба за его передел. Так происходило всегда и везде, и Россия не будет здесь исключением.

Параллельно увеличению разрыва в доходах между богатыми и всеми остальными нагнетается и социальная напряженность, которая рано или поздно получит свое политическое выражение. Возможно, уже в этот выборный цикл. Потому-то, кстати, для России так важно создание цивилизованной левоцентристской партии социал-демократического типа. Со временем именно такая партия может стать ведущей и приступить к реализации своей программы. Однако реализация данного проекта заметно осложняется тем, что на этой поляне уже толпится много старых политических структур, апеллирующих к бедным, но не способных к сильному и самостоятельному политическому действию, - КПРФ, ЛДПР, профсоюзы.

Коррупция

Россияне с полным основанием считают коррупцию одной из самых острых проблем. Причем при Владимире Путине ситуация здесь точно не улучшилась, а возможно, и ухудшилась. Нынешняя власть очень мало делает для борьбы с этим злом. А то, что предпринимается, вызывает скептическое отношение со стороны населения. Так, большинство воспринимает публичные акции с разоблачением коррумпированных чиновников не как антикоррупционную деятельность власти, а как борьбу между кланами за передел собственности. И это так часто бывает на самом деле. Проблема коррупции тесно связана с проблемой социальной несправедливости. Ведь она по сути своей - воровство, присвоение богатств нечестными людьми.

Коррупция непосредственно влияет на положение дел в сфере безопасности. Подоплекой 'Норд-Оста' и Беслана общественное мнение считает именно коррупцию. В результате этих масштабных терактов в стране сложилось своего рода моральное большинство, указавшее на коррупцию как на главное препятствие в деле обеспечения антитеррористической безопасности. Кремль тогда мог опереться на такое моральное большинство, чтобы начать масштабную борьбу с коррупцией. Но этого не случилось.

Возникает вопрос: почему? Однозначный ответ здесь дать трудно. Возможно, по причине отсутствия внятной, политически и технически разработанной концепции системной борьбы с коррупцией. Возможно, потому, что власть просто не услышала общество. Возможно, из-за невысокого места, которое занимает данный вопрос в системе приоритетов власти. Возможно, коррупция настолько пропитала все этажи власти и истеблишмента, что невозможно начать с ней борьбу уже просто так, без серьезных потрясений, которые могли бы вывести из равновесия политическую ситуацию. А возможно, сыграла свою роль и совокупность всех этих факторов.

В итоге меры по преодолению коррупции совершенно несопоставимы по масштабу с размерами самого явления. Оппозиция также оказалась неспособной оседлать эту тему. Скорее всего, в силу устоявшегося мнения о причастности к коррупции самих оппозиционеров: коммунистов - к советской, либералов - к постперестроечной.

Посему данная проблема лишь усугубляется.

Антикоррупционное моральное большинство нации, оказавшись не востребованным ни властью, ни оппозицией, может быть использовано какими-то новыми политическими силами.

Кстати, в свое время Александр Лукашенко пришел к власти неожиданно для многих, в том числе - для тогдашней белорусской элиты, используя лозунги борьбы с коррупцией. И в других странах можно найти множество примеров, когда именно антикоррупционная риторика приводила к власти тех лидеров, которые актуализировали именно этот общественный запрос. И Россия ныне ожидает своих лидеров - борцов с коррупцией.

Правда, нынешний российский избиратель верит не словам, а делам. А найти действующего политика - борца с коррупцией - сегодня не так легко, поскольку примирение с этим явлением становится одним из главных условий сохранения той или иной фигуры в составе правящего класса. И еще труднее борцу с коррупцией получить доступ к финансовым и информационным ресурсам для разворачивания своей политической деятельности.

Бюрократия

Одним из результатов восстановления роли Российского государства стало усиление влияния бюрократии. Процесс принятия политических решений становится все более кулуарным и бюрократическим. Власть и бизнес по-прежнему переплетены друг с другом. Но если в 90-е годы ведущей силой в этой связке выступал частный бизнес, подчинявший себе чиновников с помощью подкупа, то теперь главная роль перешла к бюрократическим кланам, взявшим верх над бизнесом.

Поэтому антибюрократическая повестка дня, с одной стороны, была и остается вечной, но с другой стороны, она актуализируется сейчас по-новому. Во-первых, бизнес, отстаивая собственную автономию, все чаще и чаще провозглашает антибюрократические лозунги, формируя тем самым антибюрократическую повестку дня. Во-вторых, многие стихийные выступления приобретают явную антибюрократическую направленность.

Например, массовые выступления против очень неудачной реализации закона о монетизации льгот приняли ярко выраженный антибюрократический характер. Аналогичную окраску имеют и акции, вызванные нарушением интересов граждан в результате точечной застройки, выселения жильцов (наподобие ситуации в Южном Бутово), обмана так называемых дольщиков, соинвесторов (конечно, никакие они не инвесторы, а простые покупатели жилья, заплатившие авансом в надежде на скидку в цене). Подобные действия оборачиваются, как правило, против бюрократии, а не против бизнеса. Как уже отмечалось, российский бизнес рассматривается общественным мнением как нелегитимный по определению, вороватый и антиобщественный. Поэтому претензии по поводу обмана или нарушения своих интересов граждане предъявляют не к бизнесу, считая, что нет толку апеллировать к заведомым жуликам, а к бюрократии, ответственной, по их мнению, за защиту рядовых граждан. И потому именно коррумпированную бюрократию, потакающую за взятки ворам, а не самих воров общественное мнение видит главным виновником происходящих массовых нарушений на рынке жилья.

Набирающие силу молодежные движения самой разной ориентации постепенно приобретают также антибюрократическую направленность.

Главная трудность для актуализации антибюрократической повестки дня заключается в том, что такая повестка неизбежно вступает в противоречие с популярной идеей укрепления государства. Пока еще не сформирована идеологическая конструкция, позволяющая совместить две идеи - укрепления государства и борьбы с бюрократией. И хотя потенциально такой алгоритм существует - это демократия, контроль граждан над бюрократией, - но он не актуализирован из-за дискредитации идеи демократии политической практикой 90-х годов. Есть, правда, и другой вариант совмещения идей укрепления государства и борьбы с бюрократией - знаменитый лозунг Мао Цзэдуна 'огонь по штабам'. То есть масштабная смена элиты с опорой на массовые антиэлитные движения, которые в истории чаще всего оказываются молодежными, ориентирующимися на лидера государства, а не на правящую партию и ее бюрократию. Но вероятность такого развития событий в России также весьма маловероятна. Хотя многие предпосылки для подобного сценария налицо: популярный лидер, усиление бюрократии, отчуждение масс от властных структур, политизация молодежи, ориентирующиеся на лидера молодежные организации.

Национальный вопрос

Увеличение конфликтов на национальной почве все более актуализирует в России национальный вопрос. Природа его обострения хорошо описана. Это сочетание социально-экономического неблагополучия и полиэтнической структуры общества.

При социально-экономических неурядицах жажда социальной справедливости может обернуться ненавистью к другим, к 'чужим' этнически или религиозно - к тем, кто, как кажется людям, отбирает у них то, что принадлежит им по праву. Именно такое сочетание ведет к росту популярности национального вопроса и соответственно - к большей востребованности и умеренных, и крайних националистических партий во всех европейских странах. 'Франция для французов', 'Германия для немцев', 'Австрия для австрийцев', 'Россия для русских' - все эти лозунги набирают популярность.

В России национальная повестка дня имеет еще одну дополнительную причину, что хорошо показала Кондопога. Сам по себе это довольно благополучный городок, жизнь в котором заметно превышает среднероссийский уровень. Поэтому социально-экономическая напряженность там слабее, чем в других регионах. Но в Кондопоге проявилась другая проблема - симбиоз коррупции местных властей и этнической организованной преступности. Милиция откровенно бездействовала, когда бандиты, принадлежавшие к этнической ОПГ, избивали в кафе посетителей - в основном русских по национальности.

Этнические ОПГ ничем не хуже обычных ОПГ. Но они создают дополнительную политическую напряженность, когда к недовольству бандитами примешивается недовольство привилегированным положением чужой этнической общности.

Все это создает предпосылки для роста радикального национализма. В России на первый план на националистическом фланге вышло Движение против нелегальной иммиграции, не скрывающее своего главного лозунга - 'Россия для русских'. Ему удалось уже дважды, в 2005 году и в еще больших масштабах - в 2006 году, провести 'Русский марш'. Возможно, мы являемся свидетелями того, что русский вопрос выходит на первый план. Ясно, что радикалам из ДПНИ не удастся прийти к власти, но своей активностью они могут оказать решающее влияние на повестку дня, на то, какая проблема будет считаться ведущими политиками самой главной. В результате, возможно, вполне системные и центристские политики будут вынуждены развивать русскую тему. Насколько сильно эта тема повлияет на политическое сознание, пока неясно. Возможно, системные политики просто признают наличие русского вопроса, как и необходимости повышения социально-этнического статуса русских. А возможно, они будут заискивать перед русскими националистами и их требованиями. Недавно в одном из судебных репортажей была описана интересная ситуация. Рядовые грабители торговых киосков в одном из крупных российских городов, отвечая на вопрос, как они выбирали, какие киоски грабить, какие - нет, сказали, что ориентировались на национальность владельца. Если киоск контролировался чеченцами, дагестанцами или армянами, то они его не грабили, так как боялись мести. А если он контролировался славянами, то они действовали, ничего не опасаясь. Известно, что в некоторых национальных республиках в составе России, таких как Татарстан или Адыгея, быть русским - значит серьезно уменьшить свои шансы на карьеру как в госструктурах, так и в зависимом от власти бизнесе. А в постсоветских странах - например, в Латвии, Эстонии, Туркмении - русские считаются людьми второго сорта почти официально. Подобная ситуация и означает низкий социально-этнический статус этнической группы, в данном случае - русских. Это, в свою очередь, порождает 'русский вопрос', провоцирует 'кондопогу' и выдвигает национальную проблему на повестку дня выборов. Если социально-этнический статус государственно-образующей нации в многонациональном государстве низок, то это государство не может не лихорадить. И рано или поздно эта лихорадка выльется в потрясения.

Модернизация, или Европеизация

Объективно такой общественный запрос был бы сегодня лучшим для страны. Ведь Россия нуждается в современных эффективных институтах в самых разных областях своего бытия.

Во-первых, в экономике. Необходимы современные технологии, не сырьевая, а многосекторная структура хозяйства. Требуется квалифицированный труд. Ощущается острая нехватка рыночной конкуренции, инвестиционной и инновационной деятельности.

Во-вторых, в политике. Надо создать условия для гражданского политического участия, политической конкуренции, ответственных и разнообразных СМИ, способных реализовать свободу граждан на выражение своих мнений и на общественную дискуссию по актуальным проблемам.

В-третьих, в социальной сфере. Дальнейшее развитие невозможно без укрепления гражданского общества, современных систем образования, политической и социальной культуры.

Россия, несомненно, - часть Европы культурно, цивилизационно, исторически. Но она все еще отделена от Европы политически (не участвует в проектах европейской интеграции), экономически (по уровню жизни, по месту в мировом разделении труда), а также в общественном сознании. Поэтому выдвижение большого общенационального проекта 'Стать Европой, сохранив русскую душу' - то есть создать в России институты европейского типа при сохранении российской культурно-цивилизационной идентичности - было бы очень конструктивно.

Однако реализация такого общественного запроса затрудняется несколькими обстоятельствами. Сегодня в общественном мнении эта тема недостаточно актуализирована. Нация хорошо помнит опыт исторического поражения 90-х годов, когда вся страна устремилась по пути модернизации-европеизации-вестернизации, а в итоге не просто не добилась успеха, но потерпела историческое поражение - пережила распад страны, катастрофическое падение уровня жизни, эрозию социальных институтов, крушение надежд. Именно такие настроения большинства нации выразил Владимир Путин, когда назвал гибель СССР 'крупнейшей геополитической катастрофой века'.

То есть по этому пути мы уже проходили, и он привел нас к катастрофе. Без анализа причин того, почему все закончилось катастрофой, и без изменения стратегии и лежащей в ее основе идеологии невозможно опять поставить задачу ускоренной модернизации как европеизации. Первым шагом к такой реконцептуализации стала теория 'суверенной демократии'. Но она находится только в начальной стадии своей разработки и поэтому не может быть идеологической основой модернизации как европеизации.

Трудность выработки идеологии модернизации-европеизации состоит еще и в том, что в России по ряду причин усиливается антизападная политическая риторика. Это наиболее наглядно проявляется в нарастающей антизападной пропаганде по ведущим телеканалам. Данная тенденция опирается на естественную подозрительность россиян к эгоистическому Западу, который помощи молодой российской демократии предпочел воровство из ее карманов. Сыграл свою роль и провал нашей вестернизации 90-х годов. Но антизападничество усиливает и антимодернизационные тенденции. Сюда же следует добавить и непрерывно расширяющую круг своих приверженцев моду на российскую специфику чего бы то ни было, а также попытки возрождения России через обращение к традиционализму.

Однако в России модернизация без европеизации невозможна. Обратиться к китайской модели, которой следуют Казахстан и отчасти Белоруссия, мы не готовы - мешает наша европейская идентичность. А создание собственной - российской - модели - отдельная задача, требующая значительной экспертной, идеологической и политической проработки. Не уверен, что наша элита сегодня к ней готова. А жаль. Собственная модель модернизации была бы идеальной. Мешает лишь российский правящий класс - тупой, жадный, эгоистичный, безнравственный, антинациональный, рассматривающий государство не как свое, которое надо привести к лучшему будущему, но как чужую оккупированную территорию, пространство для грабежа и вывоза денег в другие страны. Поэтому одно из обязательных условий для выдвижения российской модели модернизации - переформатирование российского правящего класса.

Поскольку сейчас общественный запрос на модернизацию не может подняться снизу, он должен быть сформулирован сверху. И только потом получить поддержку снизу, и то не от всех слоев населения, а лишь от их части. То есть общественный запрос на модернизацию следует в определенном смысле навязать обществу сверху. Выдвигая лозунги модернизации, любой политический субъект современной России не столько получает дополнительные ресурсы (как в случае призывов к борьбе с коррупцией или олигархами), сколько, напротив, тратит уже имеющиеся.

Поэтому такая задача под силу лишь серьезному субъекту. Это должна быть сильная политическая партия. 'Единая Россия' пока такой не является. Другие же партии пока еще слабее. Единственная на сегодняшний день подходящая сила - аналог партии, потенциально 'проектная партия' - союз администрации президента, лидеров российских мегакорпораций, руководства телеканалов и ряда других СМИ, а также связанных с ними экспертных центров. Но сегодня подобная 'проектная партия', выражаясь терминами Гегеля, 'вещь-в-себе', еще не ставшая 'вещью-для-других' и даже 'вещью-для-себя'. То есть она не осознала себя как единую политическую силу, способную на реализацию общенациональных проектов, не оформила свое самосознание, не выработала свою идеологию.

Рост-стабильность

Имеется в виду рост экономики, уровня жизни и всего того позитивного, что люди связывают с периодом правления Владимира Путина.

Эта повестка дня предполагает сохранение стабильности, с таким трудом достигнутой. Она очень выгодна для сохранения статус-кво, поскольку предполагает почти бесконфликтное развитие существующих позитивных тенденций. Этакий конфликт 'лучшего с хорошим', известный по временам социалистического реализма. Очень вероятно, что данная повестка дня будет продвигаться сверху для обеспечения прихода преемника под лозунгом 'коней на переправе не меняют'. Она опирается и на то, что, как показывают опросы, люди очень ценят стабильность, с таким трудом достигнутую.

Данная повестка легко воспринимается и превращается в инструмент пропаганды. К тому же она органически укоренена в терпеливости русского человека. И вдобавок прагматична, поскольку не предполагает серьезных качественных изменений.

Но в этих достоинствах одновременно содержатся и ее недостатки, и прежде всего - ее ограниченность. Как уже говорилось выше, повестка дня, под которую Путин пришел к власти, в основном исчерпана. Нужны изменения, к тому же рост предполагает, что растет все - в том числе и социальная несправедливость, коррупция, межнациональная напряженность.

Обозначились и пределы роста - увеличение социальной несправедливости подтачивает политическую стабильность, снижает эффективность управления страной. Пределы роста проявляются также и в том, что стабильность не может бесконечно долго опираться на одного лидера, рано или поздно она либо начнет основываться на институтах, либо станет исчезать. Консенсуса же по поводу новых институтов нет - как нет и внятного проекта таких институтов.

Пределы роста - в отсутствии механизмов перетекания капиталов из сырьевых отраслей в отрасли, связанные с высокими технологиями. Такая ситуация чревата усилением сырьевой олигархии, которая со временем сможет или подчинить себе силовые структуры, или слиться с ними на паритетных началах, или найти 'крышу' за пределами страны. Сырьевой олигархии не нужны ни модернизация страны (нужно будет делиться властью, влиянием, деньгами), ни ее суверенитет (затрудняет вывоз капитала), ни демократия (большинство нации не позволит кучке олигархов контролировать власть и собственность через присвоение природной ренты).

Поэтому повестка дня, обозначенная как 'рост', оказывается на самом деле продолжением старой повестки дня - 'стабильности' - и в этом смысле сводится лишь к 'мягкой' передаче власти. При этом она требует для своей реализации подавления альтернативных повесток дня, более актуальных с точки зрения большинства населения (социальная справедливость, коррупция). К тому же она в должной мере не насыщена политической энергетикой из-за очевидных пределов роста и выполнения старой повестки дня.

Проблема же роста - не как количественного, при сохранении не только позитивных, но и негативных тенденций, а как качественного - это уже проблема модернизации страны. Соответственно рост количественный, ограниченно выполняя основную политическую задачу - 'мягкое' решение проблемы-2008, может столкнуться с серьезными препятствиями. А рост качественный превращается в новую повестку дня - модернизацию.

Общенациональные проекты

Без сомнения, они являются движением страны в правильном направлении. Но главная проблема этих проектов заключается в том, что они не вполне проекты, в них недостаточно реализован собственно проектный подход. Это, скорее, специальные программы внебюджетного финансирования важных социальных программ. Например, в образовании и здравоохранении они вылились в повышение оплаты труда и в укрепление материальной базы. Это очень приветствуется большинством населения, но подобные изменения - не только не проект, но пока еще даже и не модернизация данных сфер жизни. Может быть, по мере своего развития они превратятся в настоящие проекты, но на сегодняшний день собственно 'проектного' здесь мало.

В то же время потребность в общенациональных проектах развития - огромная. Русский народ проявляет чудеса самоорганизованности в рамках больших государственных проектов, к которым он привык на протяжении столетий ведущей роли государства во всех преобразованиях. И есть своя логика в том, что общенациональное развитие не может в современном мире осуществляться как простая совокупность маленьких частных проектов. Для больших преобразований необходима концентрация ресурсов, которую может обеспечить только государство или масштабная кооперация.

Но это должны быть именно проекты развития, проекты создания новой социальной и экономической реальности типа космической программы, плана ГОЭЛРО, освоения целины, плана индустриализации. Для таких проектов нужна стратегия развития как качественного роста - то есть та же концепция модернизации. Пусть не общей модернизации страны, но хотя бы частичной, фрагментарной, на ключевых прорывных направлениях. Но в любом случае мы здесь снова возвращаемся к общественному запросу на модернизацию - со всеми вытекающими трудностями и последствиями.

Однако в своем большинстве россияне готовы участвовать в серьезных общенациональных проектах. А политически модернизация может быть преподнесена как большой общенациональный проект развития.

Но здесь возникает блокирующий фактор - идеология экономического блока правительства. На сегодня это крайняя форма экономического либерализма, уже фактически выходящая за пределы рационального 'мейнстримовского' либерализма. Джордж Сорос, которому не откажешь в либеральных взглядах, жестко критикует такую идеологию, называя ее 'рыночным фундаментализмом'. Она отказывает государству в праве реализовывать экономически эффективные проекты и требует максимального уменьшения его роли в экономике. Считается, что любой государственный экономический проект будет менее эффективным, чем частно-корпоративный. Поэтому трудно представить, что нынешний экономический блок правительства в состоянии реализовать общенациональные проекты развития.

Духовное возрождение

Все более усиливается потребность в духовном возрождении страны, восстановлении моральных основ жизни. Пока не вполне понятны политические формы, в которых эта проблема может выйти в политику. Для политизации проблемы религиозного возрождения Русская православная церковь слишком традиционна и инертна, закрыта для социально активных людей, почти игнорирует молодежь, ее проблемы и культурный дискурс. Но ясно, что моральное большинство задыхается от вакханалии аморальности в СМИ, от нарочито вызывающего по отношению к общественному сознанию и традиционным нормам морали поведения как представителей элиты, так и искусственно раскрученных и почти навязанных звезд массовой культуры. Растет раздражение от фактически насильственной криминализации общественного сознания, от назойливого прославления культа 'золотого тельца' и навязывания низменных приоритетов в качестве образцов поведения. Поведение представителей высших классов, случайно ставших богатыми, напоминает оргию времен кризиса Римской империи. Отсутствие общепризнанной системы ценностей усиливает нравственный хаос и подготавливает почву для жесткой нравственной проповеди, которая может принять политический характер. Те, которые оказались выше в социальной иерархии - начиная от 'дедов' в армии и кончая олигархами, - откровенно презирают и третируют тех, которые находятся ниже. Таким образом, к социальному недовольству примешивается нравственный протест.

Критика правящего класса современной России неизбежно примет характер нравственного осуждения этого класса со стороны морального большинства нации.

Российское общественное мнение может пойти за лидером, который последует примеру Савонаролы, побудившего своими обличительными нравственно-политическими проповедями народные массы свергнуть тиранию Медичи во Флоренции.

Апелляция к духовному и нравственному возрождению может быть политически актуализирована, конечно, не только в радикальных формах, которые были эффективно использованы Савонаролой, но и в более умеренных. Как бы то ни было, российское общественное сознание устало от нравственного хаоса и насильственного насаждения безнравственных поведенческих образцов и открыто для идеи духовного возрождения.

Борьба с авторитаризмом, или Оппозиционная повестка дня

Эта повестка дня активно продвигается оппозицией, считающей режим Путина авторитарным. Успешную 'мягкую' передачу власти в 2008 году и сохранение курса Владимира Путина, а также правящей команды оппозиция считает следующим шагом в укреплении новейшего российского авторитаризма. И потому главную задачу для себя и для сознательных граждан видит в том, чтобы максимально помешать этому сценарию.

В нынешней ситуации возможность реализации этой повестки дня не очень велика. И не только потому, что у оппозиции ограничен доступ к СМИ. Доступ есть, как есть и полностью подконтрольные оппозиции СМИ, а также союзники в других медийных структурах. Здесь уместно назвать, например, РЕН ТВ и, конечно, радиоканалы 'Свобода' и 'Эхо Москвы'.

Но главная проблема для такой повестки дня заключается в том, что большинство граждан России не видит угрозы роста авторитаризма. Незначительная часть населения полностью разочаровалась в идеалах демократии по результатам 90-х годов и полагает, что Россия и демократия несовместимы. Многие считают, что достижение демократии в будущем требует ныне небольшого 'подмораживания России', как говорил Константин Леонтьев. Подавляющее большинство хочет демократии, но не верит либеральным критикам Путина, возлагая на них политическую ответственность за крах надежд 90-х годов.

Но у данной повестки дня все же есть будущее. Она может быть актуализирована при некоторых сценариях. Например, при попытке на выборах 'продавить' слабого, заведомо непопулярного кандидата. Это может привести к массовым протестам, к дестабилизации, потере управляемости процессом. Так произошло на выборах в Абхазии, когда власти и Сухуми, и Москвы проталкивали относительно малоизвестного и нехаризматичного Рауля Хаджинбу, а населению больше нравился Сергей Багапш, за которого оно и проголосовало. Ситуация быстро вышла из-под контроля. С огромным трудом удалось не допустить массовых столкновений и возможного после этого вмешательства Грузии. А вот на Украине борьба против 'авторитаризма Кучмы' стала важной составной частью удачного 'оранжевого' сценария. Поэтому повестка дня оппозиции - 'борьба с авторитаризмом Кремля' - может оказаться востребованной при расколе правящей элиты, если этот раскол выйдет на поверхность, а также при ошибках власти вроде той, которая была допущена при реализации закона о монетизации льгот.

'Оранжевый' сценарий для России уже прорисован в своих основных чертах. И прорисован он не в Вашингтоне, а в штабах 'партии олигархического реванша'. По этому сценарию сначала власть допускает ошибки, возможно - специально организованные к выборному процессу. Идеально, если одновременно отменить отсрочки от армии для студентов - что выведет на улицу студентов; провести еще один эксперимент типа монетизации льгот - который выведет на улицу пенсионеров; и обрушить рынок недвижимости (например, активизация ипотеки без демонополизации и декоррупционализации рынка жилья, без создания новых строительных мощностей приведет к взрывному росту цен на жилье, главным потребителем которого является средний класс) - это втолкнет в политику средний класс. Находящиеся уже на оплате 'партии олигархического реванша' радикальные левые и националистические группировки постараются максимально дестабилизировать ситуацию, и здесь появятся новые политики, которые в условиях кризиса приступят к перехвату власти, о чем всех честно предупредил Борис Березовский.

Судьба борьбы за повестку дня будет во многом зависеть от действий ведущих политических игроков, от того, как они станут продвигать свои варианты повестки дня, какими ресурсами будут располагать и как их использовать. И здесь у власти реальны проблемы, потому что важнейшее оружие борьбы за повестку дня - телевидение - может оказаться неспособным выполнить возложенную на него миссию. Два ведущих телеканала все больше уподобляются друг другу, по сути, отличаясь только стилистически, диапазон представляемых ими точек зрения сужается, а следовательно, снижается и их способность отражать процессы, протекающие в стране. Политический и общественный диалог вымывается из их эфира, заменяясь политическим энтертейнментом, который реализуют не столько лидеры общественного мнения, сколько социально-политические шоумены или даже откровенные 'политические клоуны'.

В стране все больше нарастает недовольство отсутствием диалога по основным общественно значимым проблемам.

Решения власти все больше превращаются в шараду, которую вынуждены разгадывать не только обычные граждане, но и политически активные и информированные участники политического процесса.

В чем смысл назначения того или иного лица на ведущие политические позиции? Поиск ответов на эти вопросы часто превращается в гадание по звездам. Увольнения Михаила Касьянова и Александра Волошина еще получили осмысленные объяснения. А вот назначения Михаила Фрадкова, и особенно - Сергея Собянина так до сих пор и не интерпретированы общепринятым образом. Шутка президента, который перед строем остолбеневших лидеров фракций, мучительно пытавшихся на глазах у зрителей понять смысл происходящего, заявил: 'Мы посоветовались и решили, что это не может быть никто, кроме Михаила Ефимовича Фрадкова', - прекрасная иллюстрация того, что очень многие не в состоянии понять смысл действий власти. Но природа не терпит пустоты. Не получая объяснений в одном месте, люди обращаются за ними в другое место. Так формируются альтернативные создатели повестки дня. Общество хочет знать, что происходит, но сама власть многозначительно молчит, а ее идеологические ресурсы отделываются ничего не значащими общими фразами, опасаясь попасть не в такт, который они не слышат из-за плотно прикрытых дверей.

Ведущие телеканалы не только отражают утекание смысла из закрывающейся, окукливающейся политической реальности, но и содействуют этому процессу: пытаясь уйти от обвинений в политической ангажированности теми или иными финансово-политическими группами, они на глазах бегут от внятного политического дискурса. Новости все больше уходят от политического содержания отражаемых событий. Они делаются в псевдообъективистском духе - с отсутствующими политическими позициями и выхолощенными политическими смыслами. Пьер Бурдье называл это 'новости-омнибус', новости для всех и ни для кого. Череда общественно-политически бессмысленных катастроф, происшествий и курьезов, перемешанных со столь же политически бессмысленным официозом типа репортажей о встречах. Встречах зачем? Что решалось? Какие варианты рассматривались и какие реализовались? Все эти вопросы на ведущих телеканалах повисают в воздухе.

В результате бегства от политического дискурса и укрепления бюрократически тежеловесных официозных трактовок телевидение бюрократизируется и деполитизируется. Вместо общественных лидеров квазиполитические программы заполонили, с одной стороны, экстравагантные 'гламурные' персонажи, стремящиеся поразить сознание обывателя бесконечными фантазиями, парадоксами и своим девиантным поведением; а с другой стороны - серые бюрократы, чьи гладкие слова забываются через несколько секунд после их произнесения. В результате эфир 'как бы общественно-политических' программ производит какое-то сюрреалистическое впечатление. В этой псевдодискуссии граждане не узнают свою страну. Смысл событий и процессов исчезает. Если смысла нет в одном месте, то ищущий ум начинает искать его в другом. Так при советской власти общественно активная часть общества составила аудиторию западных 'радиоголосов', которые активно формировали свою, альтернативную повестку дня.

К тому же наши телеканалы все больше и все откровеннее занимаются производством коммерческих фильмов и другим бизнесом. Концепция телевидения как бизнеса стала официальной. Но это неверная концепция, основные СМИ - не бизнес, а важнейший общественный ресурс. Того, кто это забывает, рано или поздно настигнет расплата. Расплата не экономическая, а общественно-политическая. Миссия телевидения - производство не фильмов и даже не новостей, а производство нации, ее системы ценностей. А наше телевидение все больше уклоняется от этой миссии, передоверяя ее непонятно кому. В этих условиях возрастает роль других, альтернативных медийных ресурсов, продвигающих альтернативные повестки дня. Одновременно по мере усиления бюрократизации правящего класса ухудшаются бойцовские качества политиков, действующих в интересах власти. В условиях ослабленной внешней конкуренции, естественно, падает потребность и в интеллектуальном обеспечении политики. Все больше делается откровенных ошибок. Многочисленные рейтинги заслоняют подробности многомерного ландшафта быстро меняющегося общественного сознания.

В результате возможности влияния общенациональных телеканалов и других привычных идеологических ресурсов на общенациональную аудиторию сокращаются. Поэтому может получиться, что к решающим сражениям 'армия' Кремля подойдет ослабленной - как спортсмен, который давно не тренировался в полную силу. Это создаст дополнительный шанс для успеха оппозиционной повестки дня. В условиях, когда главные армии спят, напоенные бромом - 'чтобы ничего не случилось', - исход идеологического сражения может быть определен небольшими активными группами, не боящимися политических действий и ясных идеологических формул. Так в свое время огромная, но бюрократизированная идеологическая армия КПСС развалилась на глазах, не будучи способной ничего противопоставить мобильным и сверхактивным идеологическим группам, которые захватили сначала повестку дня в общественном сознании, а потом и обрушили власть 'заснувшей' армии.

Будущее России, суть ее следующего этапа развития, который неизбежно наступит, определит не столько закулисная борьба кланов за преемника, сколько открыто ведущаяся борьба реальных общественно-политических сил за повестку дня, за трактовку преемственности.