Олег Назаров, доктор политических наук, Москва
Что же, в конце концов, все-таки произошло в Украине?
Вроде бы, большинство согласно с тем, что это революция. Но революций вообще не бывает. Каков характер этой революции? Опять-таки, общее мнение сходится на том, что это национальная революция. На самом деле, такой ответ ничего не объясняет, а порождает только множество дополнительных вопросов.
Первый из них следующий: что собой представляла Украина до революции? Поясню, в чем здесь проблема.
Результатом национальной революции является, хотя это вовсе не обязательно, формирование национального государства. Признание нынешней революции национальной означает, что до сих пор в Украине не только не было национального государства, но что и такой - украинской нации, до сих пор не было.
На это, конечно, можно возразить, что нация, мол, была, только гнет внешних сил мешал ей проявить себя как таковой. Это все разговоры для умственно убогих. В некотором человеческом сообществе может быть сколько угодно отдельных людей, воображающих, что это сообщество является нацией, а сами они являются выразителями «национального духа», что бы это выражение ни означало (в нынешней России таких пруд пруди). Наличие таких людей является необходимым условием формирования нации в будущем, но само по себе оно ни о чем еще не говорит. Когда такие люди говорят об угнетении нации, они тем самым описывают только свое собственное состояние. Будь они способны к трезвому анализу, они неизбежно пришли бы к выводу, что та темная сила, которая их угнетает, это и есть именно то, что они считают нацией. Примерно то же ощущение, которое в девятнадцатом веке получили русские народники по результатам своего «хождения в народ».
И только то обстоятельство, что многие люди неспособны к трезвому анализу своего собственного положения и сопутствующих обстоятельств делает возможными и национальные революции, и создание национальных государств и многие другие вещи, без которых мы не можем себе представить историю человечества. Что ж, промысел Божий проявляется и в этом тоже.
Никаких таких «наций в себе» не существует. Нация начинается с того момента, когда она на деле проявляет себя как нация, и для украинской нации таким моментом является, несомненно, «оранжевая» революция. С этого момента может начаться история украинской нации, но тогда вся предыдущая история должна быть понята как история украинской «не нации».
Почему это важно? Да потому, что одна лишь вспышка всеобщего национального чувства, сколь бы яркой она ни была, нацию не создает. Может быть вполне успешная национальная революция, в результате которой нация так и не складывается: чтобы далеко не ходить – российская февральская революция (между прочим, нация может сложиться в результате революции, потерпевшей поражение – Германия). Это потом, когда нация сложится, в школьных учебниках можно представлять историю, предшествующую появлению нации, как непрерывную историю становления и развития нации. Это будет, естественно, неправда, но, наверное, так и надо.
Но сейчас люди, которые в силу обстоятельств оказались лидерами и выразителями национальной революции, должны отдавать себе отчет в том, что они делают. Уверен, что никто из них еще летом не мог себе представить сколько-нибудь приблизительно, что произойдет в ноябре-декабре 2005 года. Они могли, конечно, про себя или даже вслух говорить слово «революция». Но это была только риторика. Мыслили они исключительно в логике обычной смены власти, предвидя может быть, осложнения, понимая необходимость борьбы и решительных действий. Революция оказалась для них такой же неожиданной, как для старой власти, как для России, которая так, похоже, и не поняла до сих пор, что произошло (что неудивительно, поскольку в ее систему понятий «национальная революция» не входит), как и для Европы, которая как раз поняла, и именно поэтому испугалась.
Словом, произошло все именно так, как и должно происходить в настоящей революции – внезапно и непредсказуемо. Между прочим, большевики отлично понимали, что такое революция, а потому некоторое время использовали правильный термин «октябрьский переворот», то есть то, что было запланировано и в соответствии с планом свершилось. Это потом уже они сочли более выгодным употребить термин «революция», после чего революциями стали называть что ни попадя. «Оранжевая» революция, спасибо ей, на мгновение вернула нас в старую добрую эпоху классических национальных революций. В эпоху, которая, казалось, давно осталась в прошлом.
А у классических революций есть свои хорошо известные законы. Если уж политический лидер вольно или невольно оказался во главе национальной революции, он обязан действовать в ее логике, даже если лично ему этого совершенно не хочется. На этом пути, конечно, его может ждать поражение – на любом другом оно его ждет наверняка. Лидер национальной революции должен начать строить национальное государство. Что это означает – строить национальное государство в XXI веке?
Национальное государство
На самом деле, в мире существует (и существовало ранее) не так много национальных государств, как это можно подумать, взглянув на политическую карту мира. С понятием «национального государства» произошла довольно-таки обычная история, похожая на ту, что произошла с понятием «революции».
Период формирования образцовых национальных государств пришелся на 18-19 века. Формировались они в основном в Европе (плюс США и Япония, плюс требующая специального изучения ситуация в Латинской Америке). Естественно, в то время никто не задумывался, почему та или иная территория с ее населением превращается вдруг в национальное государство. Первые национальные государства, и особенно это касается Франции, считали себя светочами разума и прогресса, вплоть до того, что готовы были нести этот свет во все отсталые уголки мира в виде бликов на штыках своих солдат – и, в общем, сумели убедить окружающих в своей правоте. С какого-то момента стало само собой разумеющимся, что национальное государство – высшая ступень политического развития населения, проживающего на определенной территории, а история любого народа – есть история становления национального государства. Мы сегодня не знаем иной истории, кроме истории становления национальных государств, и это обстоятельство делает миф «национального государства» практически герметичным.
Естественно, что в таких условиях элита любого целостного территориального образования стала воображать, что она возглавляет национальное государство, тем более, что четкого понятия национального государства выработано не было. Существовали некоторые образцовые национальные государства; у них были определенные атрибуты: территория, язык, флаг, герб, гимн, конституция, армия и так далее. Обзавестись формальными атрибутами национального государства несложно (хотя мучения российской власти по поводу флага, герба и гимна наводят на всякие любопытные размышления). Если чем-то не удается, то всегда можно найти пример в лице какого-нибудь общепризнанного национального государства, у которого с этим атрибутом тоже проблемы. Например, у многих трудности с языком. Ну и что? Есть Бельгия, есть наконец образцовая во всех смыслах Швейцария, да и других примеров сколько угодно.
Сегодня нам, конечно, понятно, что никакие атрибуты и их совокупности национального государства не определяют, также как не создают его «свободные выборы» и прочие формальные ухищрения. Другое дело, что сегодня проблематика национального государства считается неактуальной, поскольку глобализация все равно это понятие размывает, а что было в исходном пункте – уже не очень-то и интересно.
Возможно, что если бы не события в Украине, «национальное государство» так и осталось бы историческим мифом, каких вообще немало в известной нам сегодня мировой истории. Теперь же, хочешь не хочешь, к этой проблеме придется вернуться.
Конечно, это анахронизм: национальная революция, классическая революция XVIII-XIX веков в XXI веке. С другой стороны, у нас за плечами богатый опыт XX века, который способствует избавлению от многих иллюзий, так что задача представляется хотя и сложной, но, по крайней мере, в первом приближении разрешимой.
Что бросается в глаза? То, что современная Украина по своим пространственным и демографическим характеристикам и сложившейся системе расселения вполне сравнима с Францией конца XVIII века или Германией середины XIX века – классическими национальными государствами. Большая численность и плотность населения, достаточно многочисленное сельское население, малые города как центры сельских округов, крупные промышленные города, столичный город – средоточие политической и культурной жизни страны без особых претензий на какую-либо роль вне нее. Внутри этой системы поселений идет активное взаимодействие, они постоянно обмениваются друг с другом – товарами, людьми, информацией, смыслами. Разрыв между уровнями системы расселения не служит препятствием для нормального взаимодействия. Конечно, современность наложила свой отпечаток на некоторые параметры этой системы, в частности, доля сельского населения заметно ниже, более тщательный анализ выявит, наверное, еще немало отличий.
Тем не менее, все эти отличия оказываются, по-видимому, второстепенными по сравнению с такой базовой характеристикой, как организация системы расселения. Второй важной характеристикой является наличие протяженных естественных границ, которые делают взаимодействие внутри территории более предпочтительным, нежели взаимодействие вовне. Несмотря на развитие путей сообщения в последние два столетия, этот фактор сохраняет свое значение. Там, где таких границ нет, возникают проблемные зоны, как, например, на границе между Францией и Германией; то же самое можно сказать и о границе Германии с Польшей; другая такая проблемная зона для Франции – Бельгия, но здесь все устроено так, что это проблема не Франции, а Бельгии (идеально повезло в этом смысле Великобритании). Своя проблемная зона существует и у Украины – это восток. Другие своеобразные проблемные зоны для Украины – Закарпатье и Крым, поскольку здесь естественная граница проходит внутри страны. В ходе последних событий именно эти проблемные зоны проявили себя наиболее заметно.
В то же время наличие естественных границ фактор, хотя и важный, но не определяющий. Уж на что естественные границы у Италии, тем не менее полноценным национальным государством она так и не смогла стать, несмотря на все усилия, предпринятые в свое время Муссолини. И даже единый язык мало чем помогает.
Уже даже такой беглый анализ позволяет нам сформулировать гипотезу относительно того, что такое на самом деле национальное государство. Национальное государство – это естественная форма политического обустройства крупной (по площади и населению) территории, имеющей естественные границы и специфическую систему расселения на определенном этапе ее развития. Рано или поздно приходит сознание, что никакого иного выхода, кроме как мирно уживаться на данной территории, нет, а раз так, то необходимо вырабатывать правила общежития. Эта совокупность правил и отношение к ним живущих на данной территории людей (это специфическое отношение воплощается в понятии гражданства) создает национальное государство.
Все что сверх того – это мифология, даже если она опирается на реальные факты. Национальное государство нуждается в национальной мифологии, особенно в ходе его формирования, но также и в ходе нормального функционирования, поскольку миф – наиболее простая и доступная, первичная форма сознания, что-то вроде системы аксиом. Отсутствие национальной мифологии является (наряду с отсутствием естественных границ) одним из препятствий для создания национального государства в Белоруссии, в то время как объективные характеристики, сходные с теми, которые есть в Украине, это вполне допускают. Но сама по себе национальная мифология, сколь бы развитой и изощренной она ни была, национального государства создать не может.
Национальное государство и пространство
Антитезой для национального государства является пространство. Пространство в том смысле, как мы его употребляем – термин современный, применяемый для обозначения состояния территорий, образовывающихся в результате исторической тенденции кризиса и постепенного исчезновения национальных государств. В этом смысле, например, мы говорим о европейском пространстве.
В несколько ином смысле мы говорим о постсоветском пространстве. СССР никогда не был национальным государством, хотя очень хотел им быть, отчего и был порожден миф о «новой исторической общности – советском народе», неубедительный ни для кого, кроме чиновников от агитации и пропаганды. Не был СССР и союзом национальных государств. Говорить о постсоветском пространстве как о пространстве, образовавшемся в результате распада национального государства, нельзя. Просто связанное единой системой власти пространство распалось на отдельные подпространства.
Хотя пространство – термин современный, он вполне применим как для характеристики территориально-политического устройства мира до появления национальных государств, так для описания его состояния, складывающегося в результате их кризиса и размывания. Это одно и то же состояние. То обстоятельство, что современные пространства обзавелись атрибутикой, присущей национальным государствам, ничего не меняет.
Чтобы наглядно представить себе отличие национального государства и пространства, сравним Британскую и Российскую империи. Такое сравнение часто проводится и, как правило, не в пользу империи Британской. Мол, она жестоко эксплуатировала подвластные народы, в то время, как Российская империя, по крайней мере, в лице СССР, прилагала огромные усилия для развития своих национальных окраин, зачастую в ущерб империообразующей нации. Отсюда любят делать вывод о каких-то там особых положительных свойствах русского национального характера. На самом же деле, речь идет о естественном различии между пространственной империей и империей, в основе которой лежит национальное государство.
«Национальная» империя обычно решает задачи, стоящие перед империообразующей нацией. Если эти задачи требуют создания и расширения империи, это делается. Если решение национальных проблем требует ликвидации империи, империи ликвидируются – подчас с большими трудностями, ибо в империях всегда возникает сложная система обратных связей и специфических национальных интересов, связанных с империей, но тем не менее это происходит (в качестве примера можно взять де Голля, единственного в XX веке лидера, пытавшегося сохранить Францию как национальное государство и ради этого ушедшего из Алжира).
Национальная империя рациональна, пространственная – иррациональна. В качестве обоснования своего существования она всегда выставляет абстрактную цель. Если взять Российскую империю, фактически, единственную пространственную империю, сохранившуюся с древних времен до настоящего времени, то для нее это особенно характерно: «Третий Рим», единство славянских народов, мировой коммунизм, сейчас в моде евразийство. Последний пример такого рода – «либеральная империя» А.Чубайса и уж совсем анекдотическая «империя свободы», как было написано на лозунге на одной из последних демонстраций «Идущих вместе». В то же время все попытки «придумать» неимперскую национальную идею для России, предпринимавшиеся в ельцинские времена, окончились ничем. Но если посмотреть на объединенную Европу, то большой разницы мы не увидим, разве что в ней пиар лучше. Объединенная Европа стремительно развивается в пространственную империю, причем в ее уже совершенно чистом виде: здесь нет даже видимости наличия империообразующей нации.
На самом деле, из этих примеров видно принципиальное различие между пространством и национальным государством. В национальном государстве для населения власть – своя, даже если в данный момент она не нравится. В пространстве власть – всегда чужая (так что дискуссия о варягах имела бы хоть какой-то смысл, будь Россия национальным государством, а так – все равно). Тут дело вовсе не в демократии. Чужая власть может быть плохой, может быть хорошей, между ними можно выбирать, но выбранная власть при этом своей не станет.
Пространство Украина
Как уже было сказано, Советский Союз распался не на национальные государства, а на подпространства. Ни этническая однородность, ни единство языка, ни культурное единство (весьма относительное), ни наличие истории, которую можно было при желании выдать за национальную историю – ничто это ни по отдельности, ни в совокупности не является достаточным для формирования нации. Часть таких подпространств четко и однозначно выбрала свою судьбу – включение в европейское пространство. Это касается стран Прибалтики и Молдавии (для последней однозначность этого выбора привела к фактическому расколу страны).
Белоруссия, наоборот, самоопределилась в качестве части постсоветского пространства, которая застыла в ожидании то ли второго пришествия СССР, то ли еще какого-то подобного события. Эпопея с объединением с Россией, которая со стороны выглядит столь нелепо, играет важную роль для придания осмысленности избранной модели существования страны: постоянно демонстрируется принципиальная возможность выхода из того подвешенного состояния, в котором находится Белоруссия. В то же время объединение с Россией – совсем не то же самое, что восстановление Советского Союза, так что неудачи на этом пути не должны рассматриваться как фатальные. Бесконечно длиться это состояние не может, но для обеспечения прочности нынешней власти оказывается вполне достаточно.
Пространство Украина в результате исчезновения СССР оказалось расколотым. Одна часть этого пространства тяготела к вхождению в европейское пространство (при этом одновременно значительная часть населения в той или иной степени разделяла мифологию национального государства), другая часть оставалась частью постсоветстского пространства. Население этой последней утратило реальные перспективы своего существования, жило воспоминаниями об СССР, неясными надеждами то ли на его восстановление, то ли на то, что еще что-то случится жизнеутверждающее, такое, что снимет неопределенность их бытия. При этом просто вхождение в том или ином качестве в Россию серьезно никогда не рассматривалось и идея эта вспыхнула на мгновение от отчаяния, когда показалось, что выбор в пользу европейского пространства окончательно сделан, и столь же быстро угасла, как только стало ясно, что непосредственной угрозы нет и быть не может.
Кстати говоря, это интересный вопрос, почему идея непосредственного вхождения в Россию на самом деле неприемлема ни для постсоветской части Украины, ни для Белоруссии. Дело вот в чем. В пространственной империи власть, с одной стороны, абстрактна и воплощает в себе идею власти в чистом виде, вне какой-либо реальной связи с подвластным населением (в современном обществе для обозначения этой связи служат пиар и рейтинги. Это проявление некоторого прогресса – сейчас уже неудобно, чтобы такой связи вообще не было. Впрочем, все это вовсе не ново, достаточно вспомнить «православие, самодержавие, народность» - один из лучших пиарных лозунгов в истории человечества).
С другой стороны, власть осуществляют все-таки конкретные люди, выходцы из пространства, а потому вопрос о власти всегда решается в столкновении территориальных кланов. В СССР украинский клан противостоял разрозненным закавказским, среднеазиатским, российским кланам, и обладал многими преимуществами, которые воплощались в реальные властные полномочия (вполне допускаю, что именно ослабление влияния украинского клана в СССР в последние годы его существования и привело в итоге к его распаду по беловежскому сценарию). Так вот, простое присоединение к России означало бы, что любой территориальный российский клан имел бы изначальное преимущество перед юго-восточно-украинским (равно как и белорусским). Тут нужен именно СССР или подобным образом устроенное государственное образование, в противном случае овчинка не стоит выделки.
По той же самой причине не устраивает юго-восточные кланы и вхождение в европейское пространство – люди, привыкшие быть значимыми и влиятельными в большом государстве, вовсе не горят желанием прозябать на задворках Европы. Что же касается Западной Украины, то для нее вопрос так не стоит. Она и в СССР, отличие от промышленного востока и рекреационного юга была маловлиятельной, так что в ее положении мало что изменится. В то же время определенные выгоды она получить может. В частности, в рамках европейского пространства Западная Украина сумеет повысить свой статус по сравнению с Восточной, а может быть и стать доминирующей силой. В любом случае, для элиты появится возможность пожить европейской светской жизнью.
В политической жизни пространства Украина доминировали восточные кланы, что понятно: на востоке были сосредоточены основные объекты собственности, созданной в период существования СССР, и независимо от реальной эффективности этих объектов, это обстоятельство определяло сосредоточение денежных ресурсов в указанном регионе. Ну и плюс такой немаловажный фактор, как привычка к власти, к влиянию.
Проблема заключалась в том, что восточноукраинские элиты ничего не могли предложить Украине, кроме идеи чистой власти. Идея ожидания второго пришествия СССР никак не могла вдохновлять Западную Украину, да и сама по себе крайне смутна – интуитивно ясно, что никакого возрождения СССР не будет, своими силами Украина такой проект осуществить не сможет, политика России (о ней особо будет сказано ниже) в этом вопросе по крайней мере двусмысленна. Строить национальное государство эти элиты тоже не могли, поскольку не имели никакого представления, что это такое и зачем им это нужно. Единственно, что они могли, это имитировать создание национального государства.
Но даже имитация национального государства требовала у власти искать опору на западе Украины, там, где была жива мифология украинского национального государства, где были люди, которые видели в национальном государстве свой идеал и могли его воплощать (хотя от них требовалось меньше – обозначать его). Между прочим, именно это обстоятельство, а именно, то, что в центре власти, в столице сложился определенный баланс сил, во многом предопределило возможность революции.
Все говорят, что старая власть, олицетворяемая Кучмой, была уродлива. Проблема в том, что любая власть в таких условиях иной быть не могла бы. Она должна была постоянно обманывать одну часть населения, делая вид, что занимается строительством национального государства, объясняя другой части, что это все понарошку, находясь при этом в сложном внешнеполитическом окружении. Альтернативой этой власти мог быть только раскол украинского постсоветского пространства или … национальная революция и переход к построению национального государства на деле.
Оба эти исхода были одинаково возможны, и то обстоятельство, что сейчас чаша весов склонилась в пользу второго, еще не дает никаких гарантий. Но прежде, чем рассмотреть вопрос о том, как укрепить сложившуюся тенденцию, необходимо рассмотреть важный вопрос о внешнеполитическом контексте происходящего.
Внешнеполитический контекст
Маленькая Украина находится между двумя большими пространствами – постсоветским пространством Россия и европейским. Необходимо четко отдавать себе отчет, что украинское национальное государство не в интересах ни одного из этих геополитических соседей.
Начнем с европейского пространства. Пространство по своей внутренней структуре всегда слабее национального государства. С этой точки зрения при столкновении национального государства и пространства, если последнее не обладает некоей сверхмощью, побеждает национальное государство. Наполеоновская Франция в свое время смогла это наглядно доказать.
Пространство может существовать, только постоянно расширяясь и решая за счет этого свои внутренние противоречия. У европейского пространства сейчас есть два возможных направления расширения. Первое – это Турция, одно из немногих оставшихся в мире национальных государств. Проблемы, связанные с поглощением Европой Турции хорошо известны. В принципе, Европа с удовольствием отказалась бы от идеи расширения за счет Турции, но в силу множества исторических обстоятельств сделать этого уже не может, хотя предпочитает решение этого вопроса максимально затягивать. Второе направление – это Украина.
Нынешний статус Украины как пространства Европу устраивает. Пространство поглощает пространство – привычная ситуация и, как показывает опыт поглощения восточноевропейских и балтийских пространств, не грозящий никакими осложнениями. Однако, учитывая реальный раскол пространства Украина и наличие претензий на нее со стороны пространства России, Европа не спешила решать вопрос об Украине до того момента, пока она не договорится с Россией.
Естественно, Европа не хотела прихода к власти в Украине ярко выраженного пророссийского политика, но еще меньше она бы хотела видеть Украину национальным государством. Это обстоятельство и определило политику Европы в ходе оранжевой революции: не допустить победу Януковича – да, но когда события стали приобретать характер национальной революции, были предприняты все усилия для того, чтобы их погасить.
Будем говорить откровенно: режим Кучмы полностью устраивал Европу, независимо от того, что по этому поводу думали сами украинцы. Если бы Украина раскололась – это тоже устроило бы Европу, при условии, если бы это все произошло более или менее мирно. Приход к власти Ющенко в статусе проевропейского политика потребовал бы от европейских политиков проявить изворотливость: с одной стороны, надо было не дать дискредитировать европейский проект для Украины, с другой стороны, максимально отсрочить его реализацию. Впрочем, технологии на этот счет существуют, и особых трудностей не предвиделось. В конце концов, Европа могла бы смириться даже с Януковичем во главе Украины – это потребовало бы от нее, естественно, активизировать свою политику на украинском направлении, потратить существенно больше средств, но не более того. А вот создание национального украинского государства создает потенциальные проблемы, которые неясно как решать в будущем, тем более учитывая, что по современной объединенной Европе время от времени начинают бродить призраки национальных государств.
Ясно, что Европа будет стараться не допустить негативного для нее развития событий – самым простым способом является пропаганда идеи о том, что Украина в самое ближайшее время будет принята в ЕС, НАТО и куда только еще можно, прельщая такой перспективой и новое украинское руководство. Такая пропаганда уже идет, и необходимо четко понимать, какие интересы за ней стоят и адекватно реагировать.
Что касается отношения России к Украине, то здесь действуют совсем иные мотивы. Наблюдаемый сейчас всплеск ксенофобии в отношении Украины – явление чисто ситуативное, и связано больше с внутренними проблемами, нежели со сколько-нибудь осмысленным желанием украинскую проблему как-то не то, чтобы решить, но даже и внятно поставить. Российское руководство давно уже внутренне смирилось с тем, что Украина рано или поздно войдет в европейское пространство. Признанию этого мешает как внутренняя ситуация, так и вполне естественное желание поторговаться с Европой за позволение Украине в это пространство войти.
С этой точки зрения Россию сохранение за Украиной статуса пространства устраивает полностью, равно как и режим Кучмы (в этом Россия трогательно солидарна с Европой; тем более анекдотичным выглядит обострение отношений между ними по итогам украинских событий). Более того, от Януковича ничего другого не ждали, кроме того, что он будет выступать в роли Кучмы N2, а то обстоятельство, что он имеет статус пророссийского политика создавало потенциальную возможность поторговаться с Европой на более выгодных условиях.
Создание национального украинского государства России невыгодно, поскольку потенциальный предмет торга выходит из-под ее контроля. Но это было бы еще полбеды. Россия просто не может допустить создания на постсоветском пространстве хоть какого-то национального государства, поскольку это сразу поставит вопрос о статусе государства Российского. Пространство Россия – крупнейшая и богатейшая часть постсоветского пространства. Сравнивая себя с другими частями постсоветского пространства, Россия вполне могла воображать себе, что она и есть настоящее национальное государство – по крайней мере, сравнительно со слабыми и часто расколотыми другими частями этого же пространства.
Если эта иллюзия развеется, то под вопросом окажется легитимность российской власти. Ибо национальная мифология в России развита чрезвычайно, при этом никаких ровным счетом возможностей хотя бы даже сымитировать национальное государство у России нет. На фоне произошедших в Украине событий уже наружу полезли все до сих пор загнанные вглубь страхи и фобии российской власти. То, что они выражаются в виде невероятных предположений о возможности осуществления в стране чего-то аналогичного «оранжевой революции» только показывает, насколько, с одной стороны, эти страхи сильны, с другой стороны, насколько плохо власть понимает их реальное происхождение.
Ну и, в завершение данного раздела, скажем только, что, пожалуй, единственная из способных повлиять на развитие событий внешних сил, потенциально заинтересованная в создании украинского национального государства – это США.
Создание национального государства
На самом деле, создание украинского национального государства сегодня в интересах как востока, так запада Украины. Непонимание этого простого факта вызвано исключительно инерцией мышления, экстраполяцией на нынешнюю ситуацию представлений, сложившихся в период, когда вопрос о создании национального государства не стоял, когда вопрос ставился о том, какой клан (представленный конкретными персоналиями, выражающий интересы конкретных регионов, имеющий определенную внешнеполитическую ориентацию) будет править пространством Украина.
В отношении запада Украины проблема снятия фантомных страхов решается относительно просто. В принципе, она была снята во многом самим ходом эволюции страны в последние годы. Да, Западная Украина была носителем украинской национальной мифологии, но ее население опасалось, что в национальном государстве доминировать будут элиты востока. Поэтому ориентация на включение в европейское пространство представлялась наиболее предпочтительной: в Украине, как части европейского пространства, западноукраинские элиты рассчитывали на получение серьезных преимуществ.
Однако, как уже было сказано выше, когда власть занялась просто имитацией построения национального государства, она была вынуждена повысить статус западноукраинских элит. В результате выяснилось, что угрозы тотального доминирования востока в национальном государстве нет и быть не может.
Что касается запада Украины, то основная сложность заключается в следующем. Наличие в Западной Украине развитой национальной мифологии подразумевает в том числе идею о том, что эта часть страны является наследницей традиций украинской национальной государственности, которые давным-давно существуют (с Кия, Щека, Хорива и сестры их Лыбеди), но только вот все время из-за внешнего давления не могли проявить себя в полной мере. На этой основе, естественно, возникает эдакое снобистское отношение к жителям Восточной и Южной Украины как к людям, не знающим своего рода племени, без корней, без истории. В этом вопросе необходимо держать твердую линию: национальное украинское государство начинается здесь и сейчас. История создания украинского национального государства – это история всех земель, в это государство сейчас входящих (в том числе и Крыма).
Восток Украины опасается, что результатом происшедших событий будет быстрое включение страны в ЕС и НАТО с превращением жителей этих регионов в некое подобие русскоязычных «негров» (не граждан) в Латвии. Как уже говорилось, реакция Европы на события в Украине, то ли по глупости, то ли по злому умыслу, во многом укрепляет эти опасения (про истеричную российскую пропаганду по этому поводу и говорить нечего).
В этом вопросе необходимо занять ясную и четкую позицию. Задача сегодняшнего дня – создание национального украинского государства. Эта задача в равной степени касается всех – и востока, и запада, и юга, и Крыма, и Закарпатья. Это длительный процесс, и мы стоим в самом его начале. Принимать решение о вхождении в ЕС, НАТО или любое другое пространство может только уже состоявшееся национальное государство Украина, когда вся нация сможет спокойно, взвешенно подойти к оценке выгод и потерь в результате такого решения.
Вообще, необходимо вбивать в сознание людей, что точка отсчета – национальная революция (а то, что она окрашена в оранжевые цвета – не более, чем историческая случайность). Национальная революция задала новую систему координат, в которой многое из того, что было раньше, просто не имеет значения. Конечно, это опять-таки миф, но без таких мифов национальное государство, тем более в наше время, создать невозможно. Под этот миф должны подстраиваться все другие национальные мифы. Если же миф о революции будет подстраиваться под ранее существовавшие мифы, то ничего хорошего из этого не выйдет.
Необходимо подчеркивать, что восток и юг – не противники национальной революции, не противники построения национального государства. Они просто еще живут в старой системе координат, в которой имеет значение, например, факт, предательства Кучмой Януковича. Для тех, кто живет в новой системе координат, никакого Кучмы как политического фактора уже просто не существует, а что он где-то там еще суетится, так ведь и Людовику XVI голову отрубили не сразу.
Востоку и югу Украины надо показать, что они приобретают в результате перехода в новую систему координат. Прежде всего, они обретают модель будущего. В старой системе координат никакой модели будущего у них не было. Можно было сколько угодно ждать восстановления СССР – ясно, что оно никогда не произойдет. Кто-то мог надеяться на воссоединение с Россией – так вот, России и без того проблем хватает. Оставалось только сидеть и ждать, пока Россия с Европой не договорятся об их будущем. Но чем выступать разменной пешкой в чужой игре, лучше уж участвовать в построении своего будущего собственными руками.
И, конечно, каким-то образом решить вопрос со статусом русского языка. Пусть не государственный язык, но и не язык национального меньшинства, как это записано в ныне действующей конституции. Еще раз повторю, что единый язык не является определяющим фактором для национального государства.
Дальнейшие шаги
Национальные государства не создаются ни революциями, ни войнами – они создаются длительной работой, связанной с выработкой правил общежития в сложившейся системе расселения, которая, с одной стороны, обладает многими сходными чертами для различных национальных государств, с другой стороны, всегда конкретна и требует тщательного учета имеющихся особенностей. Давать конкретные советы, не будучи погруженным в контекст, в таких условиях было бы крайне наивно.
Но некоторые общие советы дать все-таки можно.
Прежде всего, необходимо понимать, что одним только голосованием 26 декабря революционный процесс закончиться не может. Если кто-то так думает, он обрекает себя лично на политическое поражение в течение ближайшего года, а свою страну на тяжелейшие испытания, вполне вероятно – на раскол. Не надо также думать, что продолжение революционного процесса заключается в расправе над противниками революции. Наверное, жажду мести в какой-то мере, по-видимому, придется удовлетворить, но увлекаться этим не стоит и уж точно стараться не выпускать процесс из-под контроля.
В число совершенно необходимых мероприятий, направленных на продолжение революционного процесса входят следующие два. Первое – это инициация всеми силами роспуска нынешней Рады и проведения новых выборов. Второе – это объявление незавершенным конституционного процесса и выработка предложений по организации его продолжения (конституционное совещание, народная ассамблея и т.п.), включая, что было бы совсем хорошо, проведение в качестве завершающего акта референдума по конституции.
Что касается собственно деятельности по созданию национального государства, то здесь необходимо особое внимание уделять следующим вопросам. Первое – это развитие местного самоуправления. Местное самоуправление должно наряду с центральной властью стать второй опорой национального государства. Если это будет сделано достаточно быстро, то, возможно, тем самым удастся вообще снять с повестки дня вопрос о федеративном устройстве страны и другие связанные с этим проблемы.
Второе – это формулирование правил формирования национальной элиты. Сейчас элита формируется по одному только признаку – наличию денег. Есть деньги – есть политическая власть, а уже с этими двумя ресурсами можно взять под контроль любой другой. Необходимо расширить понятие элиты: элита – это не только деньги, но также еще и другие заслуги, более того, внутри самой элиты другие заслуги имеют более важное значение, нежели наличие денег, а также обозначить доступность попадания в элиту для любого гражданина страны, при условии, естественно, соблюдения правил, признаваемых большинством населения честными и справедливыми. Для большинства национальных государств характерно, что в них элита тем или иным способом институционализирована (вроде ордена «Почетного легиона») или более сложным способом. Кстати говоря, вполне развитая система институционализации элиты была разработана в СССР, только эту систему погубила массовость ее применения, в результате чего реальная элита все более и более переставала совпадать с формальной. В этом нет ничего удивительного, если мы вспомним, что СССР был все-таки пространством, а не национальным государством.
