Любовь Журавлева

Абсолютный гений — иных характеристик для Юрия Норштейна, полагаю, и не следует искать. Художник, чья «Сказка сказок» (1979 г.) была признана Академией киноискусства совместно с АСИФА-Голливуд «лучшим анимационным фильмом всех времен и народов» еще в 1984 году, в последнее время как бы в стороне от «магистрального процесса». Он заканчивает книгу. Благодаря одному банку имеет возможность работать на студии. И все никак не завершит свою легендарную «Шинель» по Гоголю. Видимо, время еще не пришло? Поскольку нынешняя пора Норштейна откровенно не радует. Он строг к ней, суров, очень критичен — иногда просто беспощаден… И даже в эксклюзивном интервью «ЗН» заявил, что в России зарабатывает сущие копейки, а основной его доход — только лекции за рубежом.

— Юрий Борисович, вы довольно давно заняли жесткую позицию, которая категорически не приемлет коммерциализацию анимации (и кинематографа в целом). Но ведь надо же искать и какие-то положительные стороны во всем этом «периоде накопления»?

— Положительная сторона в том, это время заставляет человека быть более активным. Авторы научились шустрить, они стали более изворотливыми. Но для творческого человека это гибельное дело.

— Но ведь и в это трудное смутное время многие кинематографисты не просто живут, а процветают — снимают что хотят, добиваются успеха, признания. В том числе и в авторской нише.

— Есть случаи авторских фильмов без попытки компромисса? Наверное, есть! Только я таковых не знаю. Если же говорить об игровом кино, то самый шумный успех последнего времени достался Спилбергу. Например, его «Списку Шиндлера». Говорят, что этот фильм одновременно сочетает в себе художественную высоту и коммерческий успех. Но это американское видение. Для них — это результат сам по себе. На мой взгляд, этот результат усилен самой историей. Подлинной высоты в смысле открытий у фильма нет! В конце концов, если мы только этими мерками станем судить о творческом уровне, то, как быть с Матисом, которого я часто люблю цитировать: «Художник измеряется количеством новых знаков, которые он ввел в искусство». А там, повторяю, открытий — нет! Пожалуй, только Чаплина назову – у него есть художественная высота и абсолютный коммерческий успех.

— Допускаю, что вы не очень жалуете, скажем, «Ледниковый период» или «Шрека»… Но ведь что-то же радостное иногда происходит в мире анимации?

— У меня взгляд на новизну и творческую индивидуальность довольно простой. Каждый человек неповторим, и если эта неповторимость будет там, на экране, то она и станет определенным творческим достижением. Естественно, сюда же нужно присоединить талант, умение сильно переживать, видеть детали, плюс умение показать свое отношение к происходящему. Можно назвать еще десяток причин, по которым в принципе человек имеет право реализовать себя именно в этой сфере. Но разве сейчас мы можем назвать что-то равное тому, что создал Дисней? Он создал свою «державу». Он своим гением и, конечно же, своими невероятными способностями смог превратить свой внутренний мирок в некий вид государства! Притом он умудрялся вкладывать деньги в проекты, которые приносили доход. И это были довольно интересные проекты. Как мне помнится, он находил возможность давать деньги и другим режиссерам, чтобы те могли реализовать свои музыкальные задумки. Но они ему денег не принесли, зато принесли славу. Он умел предчувствовать и сочетать. Но мы сегодня не можем «сочетать», потому что нужно сначала создать эту державу, чтобы там внутри можно было создавать фильмы. Для этого нужны другие условия. Должна быть поступательность движения, которая сопровождала бы развитие капитализма во всех странах. У нас этого нет! У нас все — воровским путем. Вот почему на этом фоне я не верю, что в сложившихся экономических условиях можно создать шедевр. Тут каждый бьется сам по себе, в одиночку.

— Но есть пример студии Александра Татарского, когда пусть не все, но многое все же удалось?

— То, что удалось создать Татарскому, — случай уникальный, но он же и надорвался на этом деле. Он огромную энергию затратил. Хотя я не могу сказать, что его студия построена исключительно на коммерческом обороте. Ему все-таки государство помогло. Конечно, были и с его стороны какие-то вливания, то, что позволило внутри этой студии делать индивидуальные фильмы. Татарский сочетал в себе режиссерское видение и коммерческую менеджерскую жилку — это редкая способность, но и редкая ответственность.

Однако «Пилот» смешно было бы сравнивать с «Диснеем». Диснеевскую державу можно сравнить только со студией «Союзмультфильм». А это была большая государственная студия. И мы все работали на государственные деньги. В этом смысле не были обременены мыслями, где их достать.

Кстати, в то время к Саше и пришла слава. Это было еще при советской власти. А деньги он получил, уже имея имя. И не известно, как бы в других условиях сложилась его судьба. Я удивился, когда после его смерти в российской прессе появилось: «Он был яростным борцом с коммунизмом». Мне кажется, что ни с чем он не боролся. Да и вообще с коммунизмом не нужно было бороться, если бы он пристойно развивался по законам им же писанным.

Другое дело, что у руля оказались те, кто захотели загрести под себя все! В том числе и человеческую свободу. На чем сломалась наша бывшая страна — СССР? На непомерных военных затратах и на поддержке повстанческих отрядов. Еще не опубликованы эти цифры. Боюсь, если бы мы их увидели, то вздрогнули бы. При всем этом не нужно забывать, сколько средств шло на развитие науки, медицины, культуры. Я иногда смотрю на своих коллег… Они пытаются хорохориться, как это делал и Саша Татарский, придумав затею со студией. Пока сам не убедился, что она существует буквально на гране фола. Это как подневольный человек тянет от зарплаты к зарплате. Не вовремя выплатят — крах. Хотя знаю, что «пилотовцы» брались за какие-то коммерческие дела для телевидения. Даже получали деньги на тот момент приличные. Но я не могу признать то, что они делали, высоким художественным языком.

— Российская анимация, между прочим, довольно активно пробивает себе дорогу в прокате. Тот же «Алеша Попович и Тугарин Змей»…

— Я в этом процессе не участвую, но прекрасно осознаю, что в этом смысле нет приличных рыночных отношений. Это у крестьянина с картошкой все по Марксу. Посадил. Вырастил. Продал. Выручил деньги. Есть прибавочная стоимость. Есть чем кормить семью и на семена на следующий урожай осталось. У нас ничего подобного не происходит. Мы даже не получаем деньги за фильмы, которые когда-то сделали и с которых стригут деньги все, кроме авторов. Это позор — те деньги, которые выдают за год. К примеру, мои фильмы довольно часто демонстрируются по телевидению. Мы вместе с женой (она художник) за год на двоих получили шесть тысяч рублей. По-моему это унизительно! Я от этих денег письменно отказался. Мои коллеги говорят: «Лучше бы получил и отдал нуждающимся». Я же хочу, чтоб они знали — это моя позиция. Сам я деньги заработаю — выступлю где-нибудь с лекциями.

— Получается, что лекции для вас сегодня основной источник дохода?

— Да. Только лекции за рубежом. В России я копейки зарабатываю.

— Трудно поверить. У вас есть имя. Не может быть, что ничего не предлагают. Вы, наверное, заняли какую-то определенную позицию – по отношению к?..

— Да, и моя позиция непримирима. Я не хочу быть с Россией ни в каких отношениях. Я даже стал себя ловить на том, что говорю не «наша страна», а «эта страна». Народ для нее ничто. Сегодня там котируется только Ксюша Собчак. И скоро даже Путин будет с ней советоваться по вопросам культуры. А посмотрите, кто в России заседает в комитете по культуре! Они там все обеспеченные и переобеспеченные. Что или кто их интересует? Если они дают деньги, так это буквально на то, чтоб выжить. А творческому человеку нужно больше — чтобы творить.

— А российский аниматор Петров, недавно получивший «Окара»? Это исключение из правил?

— Ему просто повезло. Ему ярославские власти построили студию. Он не платит аренду. Он у них национальный герой. Достопримечательность города! Он тихо сидит в Ярославле, а на новый фильм ему подкинули японцы, телевидение 2-й канал что-то добавил. Так что Петров в порядке. Со мной дела похуже.

— Еще в 1981 году вы начали работу над «Шинелью» по повести Гоголя. И, как известно, все в восторге от тех ваших набросков. Но почему же идея до сих пор так и не реализовалась?

— Это была не только идея. И там было что показать. У меня снято двадцать минут. Все заглохло, как только пошли «преобразования» в России. Мне многие до сих пор не верят, что я не смог найти деньги на продолжение. В 90-м году, когда нам на студии подолгу не платили зарплату и уже жрать стало нечего, нас поддержал Виктор Тинаев, с которым мы потом стали друзьями. Это был просвещенный человек. Он всерьез занимался литературой. Сделал перевод «Слово о полку Игореве». Посещал поэтические семинары Сельвинскоко. Но это редкость, чтобы в человеке сочеталось и то, и это. Тинаев в 99-м году погиб. Попал в автокатастрофу. Поговаривают, что ее ему подстроили…

Я же хочу быть свободным и говорить то, что думаю. Для меня лучше такая позиция, чем бегать на цырлах перед властями. А они еще будут на тебя смотреть прищурившись: «Дать этому или не дать?». Это гнусная система. Деньги дают средним и покладистым. Во-первых, такие их возвратят, в виде отката. Во-вторых, дают тем, у кого нет своей позиции.

— Многие ваши коллеги выживали на рекламе. Для вас это было неприемлемо?

— Почему же? Я занимался рекламой. Но, поверьте, это столько времени отнимает! За год мы четыре рекламы сделали. И действительно выжили за счет них, но, в общем-то, это не выход. Конечно, можно себе позволить полгода заниматься рекламой, но чтоб заработать хотя бы на год, чтобы какое-то время не думать о деньгах. Но и здесь тоже нет никакой экономической очевидности. Ты затратил деньги, и они параллельно идут со стремлением творческих сил, но как результат ты снова приходишь с небольшим наваром. Сейчас единицы способны сохранить себя. Я надеюсь на одно, что еще работает закон, который выше политики. Это закон генетической устойчивости. Думаю, что мы выживем, пока мы еще не дошли до дна. Мы еще чувствуем, переживаем. Что-то нам не дает возможности уснуть.

— В программе фестиваля «Крок» заметно много стало анимации с отчаянными мотивами смерти. Это случайность?

— А куда деться-то? Твое собственное исчезновение — это постоянный вопрос. Никакая религия от смерти не спасет. Раньше была ирония, едкость, тяжесть от заглядывания «туда». Хотя игра с вопросом смерти, так же отвратительна, как и желание не обращать внимание на этот вопрос. Тематика фильмов действительно изменилась. Они стали в большинстве своем более философскими и лиричными. Так и должно быть. Искусство должно служить последним отрезком, тем, к чему ты пришел в результате размышлений. Вспомните фильм Назарова «Жил-был пес». Это веселый фильм? Но одновременно это и печальный фильм!

— Известно, что вы не сторонник компьютерной анимации. А что именно вас отвращает?

— Можно в короткие сроки сделать легкий фильм. Быстро заработать. Но мне кажется, не надо в этом случае мультипликацию выделять в отдельную область, не связанную с общепринятыми ценностями. Для меня это обидно. Я как раз и пытаюсь найти параллели с общекультурными ценностями. Есть понятие «ручной труд» и «конвейер». Достаточно почитать три строчки Басе из семнадцатого века, чтобы понять, что мы не прогрессируем с тем, что было создано тогда. Мне кажется, что мы вкладываем ложный смысл в понятие «прогресс в искусстве». Скоро должна выйти моя книга, которую поможет выпустить «Сбербанк России». И этот же банк мне помог со студией (хотя бы есть, где работать пока…) К чему я об этом вспомнил? К тому, что президент банка — человек просвещенный. Он смотрит кино, читает книги, может отличить хороший фильм от плохого. Отсюда мой вывод: у экономической власти должен стоять просвещенный человек. А если же он сам невежда, то должны быть хотя бы грамотные референты, которые способны подсказать — что истинно, что ложно, где подлинное, а где мнимое.

Из досье

Юрий Норштейн родился 15 сентября 1941 года в деревне Андреевка Пензенской области, когда его родители находились в эвакуации. Вырос в Москве, в Марьиной роще. Окончив двухгодичные курсы мультипликаторов, в 1961 году устроился на киностудию «Союзмультфильм». В качестве художника-мультипликатора делал с известным режиссёром Иваном Ивановым-Вано. Специального высшего образования не имеет, поэтому долгие годы ему не доверяли самостоятельно делать мультфильмы. В анимации Норштейн использует специальную технику многоярусной перекладки изображения, что придаёт мультфильмам эффект трёхмерного изображения, и наотрез отказывается пользоваться анимационной компьютерной графикой. В течение многих лет он работает вместе со своей женой художником-мультипликатором Франческой Ярбусовой и оператором Александром Жуковским. Фильмография: 1968 — «25-е, первый день», (совместно с Аркадием Тюриным); 1971 — «Сеча при Керженце» (совместно с Иваном Ивановым-Вано); 1973 — «Лиса и заяц»; 1974 — «Цапля и журавль»; 1975 — «Ёжик в тумане«; 1979 — «Сказка сказок»; 2003 — «Зимние дни». Немногочисленные фильмы мастера принесли ему десятки престижнейших наград на самых разных международных кинофорумах.