Господин Президент!
В ночь с 31 марта на 1 апреля 2009г. был жестоко избит Лев Александрович Пономарёв, в прошлом депутат Верховного Совета РСФСР, затем Государственной Думы РФ, весьма известный в стране и за её границами общественный деятель, демократ, имеющий высокую и неоспоримую репутацию в правозащитном сообществе.

Ни у кого не возникает сомнений, что эта расправа заведомо носит политический характер. Увы, политически мотивированное насилие сплошь и рядом и даже убийства стали у нас заурядной обыденщиной. Я не стану напоминать Вам длинный и скорбный список политических расправ – Ваши помощники легко могут предоставить его Вам во всех подробностях.

Но вот, что бросается в глаза – когда политические мотивы расправы очевидны, жертва её всегда критик или оппонент власти.

Отчего бы это, господин Президент, как Вы думаете?

Я не буду сейчас рассматривать подозрение о прямом участии государственных спецслужб в таких расправах. Хотя гражданское общество не только вправе, но и обязано иметь в виду такие подозрения (уж слишком упрямо наталкивает на них отечественная история), но это отдельная, весьма сложная, да ещё и нарочито запутанная проблема.

В этом моём обращении к Вам, господин Президент, мне достаточно пока гораздо более мягкой для Вашей власти версии – вполне возможно, что Льва Пономарёва избили фашиствующие бандиты. Ну уж точно не уголовники: во-первых, уголовники относятся к власти более, чем прохладно, это уж Вы мне поверьте, а во-вторых, Лев Александрович широко известен, в том числе и по тюрьмам, как очень энергичный (и подчас небезуспешный) борец против произвола и злоупотреблений в пенитенциарной системе.

Итак, весьма вероятно, что фашисты? Но вот вопрос – за что же они так любят Вашу власть, господин Президент? Неужели это Вас не смущает? Неужели мы возвращаемся – и даже довольно быстро – в памятную эпоху «социально чуждых» и «социально близких»? «Социально чуждые», понятное дело, мы, как нас ни назови – либералы, оппозиция, правозащитники, «диссиденты», независимые гражданские активисты. Это естественно. Я, например, и не подумаю расстаться с привилегией быть чужим для нашей нынешней политической элиты. Но вот эти подонки, которые избивают по дворам и расстреливают по подъездам, они ведь снова уже прочно вошли в список Ваших «социально близких».

Я не буду приводить здесь очевидные примеры циничного попустительства бандитам, этих примеров много, они общеизвестны, не стану загромождать ими короткое открытое письмо.

Вот потому-то и любят они Вас, что это попустительство без слов, без неуместных откровенностей сталинской эпохи, но с предельной ясностью, доступной злобному, тупому ублюдку, выразительно демонстрирует глубокую внутреннюю близость, почти полное тождество Ваших с ними повадок и оценок.

Что уж тут задумываться, наблюдая, например, как расследовалось «благовещенское дело» об избиении милицией и пытках нескольких сот жителей (кстати говоря, Л.А. Пономарёв играл едва ли не главную роль в попытках заставить власть серьёзно заняться расследованием). В любом цивилизованном государстве при куда более мелком случае полицейского произвола закачалось бы правительство, а наш (т.е., простите, Ваш) Нургалиев получает себе чины и награды и в ус не дует.

В какой ещё стране был бы утверждён в статусе члена парламента человек, чьё обвинение в варварском политическом убийстве не было бы опровергнуто в суде?

А вот и судебный случай – два государственных (вестимо, очень специальных) служащих РФ взорвали в Катаре автомобиль, убивши при этом мужчину и ребёнка. Были судимы, осуждены и по просьбе России выданы ей для отбывания наказания на родине. В Москве патриоты были встречены с немалым почётом. А вот где же они отбывают постановленное приговором наказание, хотелось бы знать? Мне-то кажется, что скорее мы нашли бы их в списках секретно награждённых, нежели арестантов.

Ну и стоит ли нашим доморощенным фашистам сомневаться, что уж они-то – «социально близкие»? Разумеется, впрочем, «что позволено Юпитеру, то не позволено быку», но это-то они отлично понимают – полоний в Лондон не повезут и тротил в Катар тоже.

Торжественной Вашей патетике насчёт свободы, которая лучше, чем несвобода, мало кто верит, господин Президент, убедительнее были бы дела, да вот с ними-то как раз как-то всё наоборот. Вопреки пафосу речей (а, может быть, и совместно с пафосом) наша политическая практика пробуждает в обществе отвратительные тенденции; теперь уж и не разберёшь, где там спецслужбы, а где просто фашисты. Тогда понятие Закон ассоциируется с лицемерием. Это катастрофически опасно – преступно не понимать, к чему это ведёт. И в этом всегда повинна власть.

Побеспокоив Вас, я вовсе не надеялся, будто моё письмо может что-либо изменить. Но, я думаю, однако, что простые вещи всегда должны быть произнесены открыто.

Ежедневный журнал