Новейшие политические процессы, которые, к сожалению, только углубляют системный общегосударственный кризис, кроме прочего, продемонстрировали принципиальное непонимание ведущей прослойкой ряда важных для бытия нации вопросов. Самый главный из них — потребность создания и общественного обсуждения качественной программы созидания украинского государства. Одним из аспектов этой программы, очевидно, должен был бы стать и вопрос модернизации постсоветской Украины. Но, к сожалению, не стал. Это тем более печально, потому что в украинской философско-политической традиции осмысление такого типа проблем происходило довольно активно. И пример методологического опыта Ивана Франко здесь может быть одним из наиболее показательных.

Вообще, каждый национальный организм осознает потребность в модернизационных сдвигах, особенно в кризисные периоды своего развития. В суженном историко-политологическом значении под модернизацией подразумевают революционный процесс, который начался в XVIII ст. в странах Запада и включает в себя индустриализацию, урбанизацию, повышение уровня образованности, благосостояния, социальной заботы и тому подобное. В общем же, можно также рассматривать модернизацию как процесс качественного культурного обновления или возрождения, либо как процесс достижения национальным сообществом адекватного времени цивилизационного уровня развития. Если только то или иное общество не отрицает модернизацию и не выбирает стратегию отторжения или изоляции (например, Китай до XIX ст.), то оказывается всего два основных пути обновления. Первый заключается в некритическом усвоении, копировании определенным народом инокультурных модернизационных проектов, космополитический универсализм которых предусматривает полное уничтожение или существенное разрушение национальной идентичности и часто скрывает имперские интенции и политику культурно-экономической колонизации со стороны более мощных государств. Для незападных стран на протяжении последних двух веков этот путь предполагал обязательную вестернизацию — подверженность влиянию политическому, экономическому и культурному, империализма прозападного образца (например, в Турции или Мексике в XX ст.).

Другой путь — осознание потребности модерных реформ, но на основе собственной национальной программы. При этом инокультурные элементы заимствуются не по принципу копирования, а по принципам адаптации, трансформации и ассимиляции их, чтобы, как утверждают специалисты, «усилить и обеспечить выживание базовых ценностей... своей культуры». Примерами таких успешных обновляющих проектов можно считать заимствование Китаем буддизма из Индии или наследия эллинизма арабами-мусульманами. Ближе к нашему времени успешную модернизацию без вестернизации осуществил ряд стран Азии: Китай, Япония, Сингапур, Тайвань, Саудовская Аравия, Иран и др. Особенно успешным и показательным может быть пример Японии, которая с середины XIX ст. осуществляла реформы по принципу Wakon Yosei — «японский дух» и западная техника».

Кажется, именно этот нациоцентрический принцип, снова эксплицитно, на уровне государственной политики, утверждаемый с 1980-х годов, помог возродиться японской нации, словно Фениксу, из пепла варварских ядерных бомбардировок после Второй мировой войны и осуществить успешную экономическую экспансию относительно своего основного победителя — Соединенных Штатов Америки.

Характерно, что преимущественно ведущую роль в инициировании процессов модернизации играют те культурные, политические или экономические лидеры, которых считают националистами. При этом часто происходит процесс индигенизации — возвращения маргинализированных личностей к культуре своих предков. Известный американский политический философ, геополитик, нациолог Сэмюэл Гантингтон наиболее показательными считает три примера восстановления собственной национальной идентичности у следующих, казалось бы, очень вестернизированных деятелей. Мухаммед Али Джина стал известным пакистанским националистом исламистского направления Квади-Азамом, Гарри Ли превратился в яркого сингапурского лидера Ли Кван Ю, а Соломон Бандарагиаике (Шри-Ланка) — перешел в буддизм и присоединился к сингальскому националистическому движению. При этом все они утверждали прежде всего «культурную независимость от Запада».

Несмотря на очевидную важность проблемы модернизации для украинской культуры, современная маргинализированная украинская элита, даже часть интеллигенции, часто навязывает обществу проекты некритического усвоения инокультурного опыта. Ею предлагаются два основных пути модернизации — пророссийский (москвофильский) или прозападный (вестернизационный). Больше всего не хватает (хотя они все же есть, но, к сожалению, преимущественно игнорируются властью и СМИ) предложений другого пути, пути собственного, национального, модернизации в духе националистической традиции.

Интересно, что похожая культурно-политическая ситуация сложилась в конце XIX — начале XX ст. Тогда безгосударственная нация в лице своего интеллектуального руководства вырабатывала различные модернизационные модели. К сожалению, менее всего услышанными оказались предложения украинских культурных националистов (как их называет нациология), в том числе ключевой фигуры того периода — Ивана Франко. Более чем печальные последствия такой политической и духовной глухоты не заставили себя ждать, они хорошо известны: черная эпоха безгосударственности была продлена еще на 70 лет после поражения в Освободительной борьбе 1917—1920 гг. Поэтому в наше время представляется не лишним осмыслить нациософское наследие И. Франко еще и под рассмотрением вопроса модернизации украинского бытия.

Учитывая сложность эволюционирования и развития истинно франковской философско-методологической системы — «франкизма» (И. Денисюк), стоит учитывать, что стержневыми элементами этой системы были «национальный идеал», философия национальной идеи (нациософия) и известный национальный императив: «Все, що йде поза рами нації, се або фарисейство людей, що інтернаціональними ідеалами раді би прикрити свої змагання до панування одної нації над другою, або хворобливий сентименталізм фантастів, що ріді би широкими «вселюдськими» фразами покрити своє духове відчуження від рідної нації» («Поза межами можливого»).

Если осуществить дифференциальную типологизацию некоторых основных метадискурсивных произведений Ивана Франко, в которых так или иначе — явно или скрыто — осмысливаются вопросы модернизации, то в общем можно выделить две текстуальные группы. (Некоторая условность этого разделения заключается в том, что часто в одном и том же произведении, например в «Поза межами можливого», автор полемизирует и с западными, и с российскими идеологическими феноменами). В первой из них критически оцениваются угрозы для украинства из-за некритического усвоения российской традиции. Поэтому, даже если в произведениях прямо не говорится о проблемах обновления, современного экзистирования украинской нации, все же критика различных аспектов имперской доктрины — «московства» (П. Штепа) или «москализма» (Вал. Шевчук) —косвенно способствует выработке собственного пути коллективного прогресса.

Отдавая должное достижениям российской культуры, широко используя опыт общения с ведущими российскими деятелями, И. Франко все же четко осознает угрозы со стороны российского империализма. Поэтому в ряде трудов мы имеем последовательное и разноуровневое, часто полемическое осмысление различных деструктивных проявлений московского политико-экономического и духовного колониализма: российского самодержавия, московской социал-демократии, либерализма, панславизма, москвофильства, малороссизации украинской культуры и т.д. При этом критический момент преимущественно не является единственным или абсолютным, часто он призван оттенить конструктивные идеи развития и обновления национального существования. Речь идет в первую очередь о таких трудах, как «Темне царство» (1881, 1914), «Університеты в Росії», «Між своїми» (1897),«А. Фаресов. Народники и марксисты» (1899), «Поза межами можливого» (1900), «Подуви весни в Росії» (1904), «Одвертий лист до галицької української молодежі» (1905), «Ідеї» й «ідеали» галицької москвофільської молодежі» (1905), «Двоязичність і дволичність» (1905), «Сухий пень» (1905), «Суспільно-політичні погляди М. Драгоманова» (1906) и др.

Осмысливая, например, в 1900 году в философско-методологической студии «Поза межами можливого» потребность в государственническом национальном идеале, мыслитель обозначает его как стержневую идею общественно-политического бытия нации: «Коли ж ідеал — життя індивідуального — треба прийняти головним двигачем у сфері матеріальної продукції, тим, що попихає людей до відкрить, пошукувань, надсильної праці, служби, спілок і т.д., то не менше, а ще більше значіння має ідеал у сфері суспільного і політичного життя».

Идеал «національної самостійності», национальной государственности — «повного, нічим не в’язаного і неообмежуваного (крім добровільних концесій, яких вимагає дружнє життя з сусідами) життя і розвою нації» — является идеалом «сповнення всіх національних змагань», фактически, единственным условием нормального развития народа. В то же время Франко предостерегает перед схождением «на зовсім інші стежки», поскольку народ, который не постиг своего национального идеала, не осознал и не почувствовал его, обречен на уничтожение: «..розвій матеріальних відносин перший потопче і роздавить нас як сліпа машина». Что и произошло спустя семнадцать лет.

При этом автор приводит убедительный пример порочных с точки зрения развития национального бытия идей. Герольдом одной из них — теории «неполноты культуры» — был Михаил Драгоманов, который в 1870-х годах провозглашал, фактически, пророссийскую культурно- и политическую идею: «конечність міститися українству і політично, і літературно під одним дахом з російством». Отмечая ценность этнографических и фольклорных трудов М. Драгоманова, в которых как раз часто имеем утверждение мысли об «украинском народе как самостоятельной нации», И. Франко не воспринимает других мыслей своего учителя: «Але в його політичних писаннях українці завсіди тільки південні росіяни і таким чином повинні бути й надалі». Критикуя драгомановские идеи «безнациональной росийской федерации» и отрицание «украинского сепаратизма», Франко глубоко и точно осознает определенный парадокс социалистического и либералистического большинства украинской интеллигенции. Речь идет о трагедии тогдашнего поколения, которое по прошествии 26 лет другой украинский мыслитель Дмитрий Донцов назовет емким термином «провансальство», о трагедии, которая вытекала из эклектического сочетания модных западноевропейских социал-демократических и либеральных идей, «куцего» украинского патриотизма и мощных общероссийских тенденций модернизации московской империи. Драгоманов становится духовным отцом и символом этого потерянного для национального дела поколения земляков: «...глибока і сильна віра в західноєвропейські ідеали соціальної рівності і європейської волі заслонювала перед його (Драгоманова — П.И.) очима ідеал національної самостійності, ідеал, що не тільки вміщує в собі два попередні, але один тільки може дати їм поле до повного розвою. І навпаки, не маючи в душі сього національного ідеалу, найкращі українські сили тонули в общеросійськім морі, а ті, що лишилися на свойому ѓрунті, попадали в зневіру й апатію. Для нас тепер не підлягає сумнівові, що брак віри в національний ідеал, продуманий до крайніх консеквенцій також на політичнім полі, був головною трагедією в житті Драгоманова, був причиною безплодності його політичних змагань, бо ж теоріями про басейни рік і про сфери економічних інтересів не загрієш людей до політичної діяльності».

Другая текстуальная группа содержит критические оценки разнообразных элементов западной (собственно, западно- и центральноевропейской) имперской традиции, которые также не могут быть модернизационными ориентирами для украинского народа. В таких трудах, как «Наш погляд на польське питання» (1883), «Теперішня хвиля та русини» (1883), «Поет зради», «Ukraina irredenta» (1895), «З Новим роком» (1897), «Соціалізм і соціал-демократизм» (1897), «На склоні віку. Розмова вночі перед Новим роком 1901» (1900), «Що таке поступ?» (1903), «До історії соціалістичного руху» (1904), «Семітизм і антисемітизм у Галичині» (1914), «Із історії робітницького руху в Австрії» (1914) и др., автор критикует австро-венгерскую монархию, польский шовинизм и колониализм, еврейскую экономическую эксплуатацию, немецкий социал-демократизм, доктринерские теории дарвинизма, анархизма, коммунизма, либерализма, феминизма и др.

Показательным в этом плане может быть раннее произведение И. Франко «Наш погляд на польське питання» (1883). Пророчески предусматривая будущие исторические события, осознавая сильную укорененность в польском национальном сознании имперской идеи «Польши от моря до моря», желая наладить добрососедские отношения между двумя славянскими народами, мыслитель предлагает производительную, весьма актуальную модель отношений между пока что колонизированными нациями — украинцами и поляками. Речь идет, фактически, о программе модернизации обеих наций на нациоцентрической основе.

В первую очередь Франко отбрасывает культуртрегерские и политико-экспансивные польские идеи: «...голошення ідеї історичної Польщі в наших часах, а особливо на непольських землях, є ділом політично безрозумним, з етнографічних взглядів безпідставним, ба навіть для самої польської народності дуже шкідливим, отже ж, і непатріотичним». Он резко отрицает возможность становления будущего польского государства на украинских этнических землях, несмотря на то, каким будет устройство этой польской державы. Эта националистическая позиция кардинально отличалась от доктринерского мнения большинства украинских надднепрянских деятелей марксистского направления, которые во время Освободительной войны 1917—1920 годов выдвинули печально известный абсурдный лозунг: «Якщо Україна не буде соціалістичною, то нам не треба ніякої!». 27-летний украинский автор относительно ситуации с поляками провозглашает что-то абсолютно иное: «Ми мусимо протестувати проти відбудування історичної Польщі в якій-будь формі: чи шляхетській, чи навіть демократичній, бо ми знаємо дуже добре, що всяка Польща в давніх границях значить для нас майоризацію, притиск, упослідження і винародовлення».

И. Франко, на несколько десятков лет опережая принцип международного права, который утверждал Вудро Вильсон после Первой мировой — права наций на самоопределение, — стоит на нациоцентрической позиции что касается разрешения международных вопросов. Приоритетными здесь становятся: учреждение политики того или иного народа на органических национальных интересах («Найперша задача кожного народу — є стояти за своїми власними інтересами і дбати про своє власне утримання»), провозглашение принципа национального государства («...Польша — для поляків, але Русь — для русинів»), паритетности отношений («...відрікаючись від історичної Польщі, ми... зовсім нічого не маємо проти Польщі яко народу, проти Польщі не в давніх історичних, а в етнографічних границях») и уважения к национальной самобытности других («...бажаючи для себе невпинного питомого розвою на власних народних підставах, ми бажаємо того самого і для поляків»).

Будущее развитие украинства И. Франко понимает всецело в националистическом духе — основываясь на собственной национальной традиции, актуальных национальных потребностях и политических интересах, поэтому четко стоит на принципе «рівноправності й автономій кожного окремого народу, де б другий народ ніколи не мав права вмішуватися в домашні справи сусіда або держати над ним яку-небудь опіку». Обобщая, можем утверждать, что таким образом Франко отвергает возможность навязывания украинскому народу опасных проектов западного цивилизаторства любого, не только польского, образца.

Не трудно заметить, что таким образом уже у раннего Франко формируется эффективная национально-экзистенциальная методология мышления, которая и позволяет отклонять не только явно угрожающие, но и даже позорно привлекательные модернизационные («постепенные») проекты с Запада. Одним из таких проектов продолжительное время был социал-демократизм, в частности, марксизм — в различных своих вариантах. Однако именно украинский мыслитель одним из первых в Европе дал обоснованную критику социализма, в частности, как упрямо твердила советская пропаганда, «самого передового учения» Маркса—Энгельса. В статье, сугубо посвященной проблеме модернизации — «Що таке поступ?» (1903) — Франко четко указывает на деспотизм и титаничность марксистского «народного государства» («Народна держава сталась би величезною народною тюрмою»), на то, что в ней будет господствовать «всевладдя керманичів», на приглушение ею любой индивидуальной воли и «собственного мнения», в конечном счете, на то, что такое государство стало бы препятствием для национальной модернизации, развития: «...соціал-демократична «народна держава»... не витворила би раю на землі, а була би в найліпшім разі великою завадою для дійсного поступу».

Вместо этого настоящее развитие народа возможно при условии преодоления интернационалистических предубеждений. Здесь украинский автор солидаризируется с американскими националистами, в частности, с Генри Джорджем, который «висунув на перше місце інтереси поодинокої нації, як найбільшої одиниці, яку чоловік може обняти своєю практичною працею». Национальная идея становится настоящим фундаментом для продвижения отдельного человека и целого народа, в том числе, можем логично продолжить мысль И. Франко и для имманентной модернизации национального бытия: «Наскільки чоловік може бути щасливим у житті, він може се тільки в співжитті з іншими людьми, в родині, громаді, нації. Скріплення, уточнення того почуття любові до інших людей, до родини, до громади, до свого народу — отеє основна підвалина всякого поступу; без неї все інше буде лише мертве тіло без живої душі в ньому».

Безусловно, для более убедительных выводов следует проанализировать намного больше трудов, и то, не только философского или научного, но и художественно-литературного направления. Однако и проработанного материала достаточно, чтобы убедиться в следующем. Как убедительно доказывает нациообразующая стратегия Ивана Франко, только нациоцентрический опыт можно считать опытом сугубо украинского и эффективного разрешения вопроса модернизации украинской нации, украинского создания государства и национально-культурного возрождения. Все же возможным является осуществление модернизации, осовременивания национального бытия без «многовекторных» проектов русификации или вестернизации. И. Франко был в этом убежден еще в 1880 году, свидетельством чему песня «Не пора, не пора, не пора...», которую можно считать определенным идейным лейтмотивом творчества украинского писателя и мыслителя, и над смыслом которой вряд ли задумывались наши политики:

«Не пора, не пора, не пора
Москалеві й ляхові служить!
Довершилась України кривда стара, —
Нам пора для України жить».

Иван Франко

День