Спит Москва. В ночной столице

В этот поздний, сонный час

Только Сталину не спится.

Сталин думает о нас.

С.В. Михалков



Прошла в Москве трехдневная международная научная конференция под называнием «История сталинизма. Итоги и проблемы изучения». Организаторы: Уполномоченный по правам человека в РФ, Фонд Б.Н. Ельцина, Государственный архив РФ, ИНИОН РАН, издательство «Российская политическая энциклопедия», общество «Мемориал». В работе первых двух дней я не участвовал, хотя отклики слышал вполне удовлетворительные. Шесть секций, около сотни выступавших, в том числе ученые первого как российского, так и европейского ряда. А на третий день имела быть итоговая дискуссия в формате круглого стола. Вести ее было предложено мне, и я, понятное дело, отказаться не мог. Просто грех был бы, принимая во внимание не только тему, но и состав участников.

От «заграницы» — Теодор Шанин и Элен Каррер д Анкос, от «наших» — Александр Чубарьян, Сигурд Шмидт, Владимир Лукин, Петр Тодоровский, Даниил Гранин, Юрий Любимов.

Компания коллекционная. Начиная с возраста. Шмидту и Тодоровскому — за 80, Гранину — 90, Любимову — за 90. И именно они были ярче всех. Притом что они, как известно (за исключением С.О. Шмидта), — не ученые. И выступали не как ученые, без претензии на анализ и даже, я бы сказал, на некую объективность.

Если она в данном случае вообще возможна. Какая объективность? С одной стороны — замученные люди, а с другой — имперские завоевания? На одной чаше весов — миллионы растоптанных судеб, на другой — миллионы тонн чугуна?

Так вот, старики не изображали ни объективность, ни высшую справедливость. Они просто вспоминали. И отводили душу. И отвели. Удалось. Говорили на ледяном нерве, не повышая голоса, сдерживая ненависть. Ненависть рвалась наружу, а они ее не пускали, чтобы растянуть это странное наслаждение, близкое, по-моему, к сексуальному. Они сохранили, прожив без малого век, бешеный темперамент, и они умеют им управлять. Глыбищи, конечно. Пожалуй (дело вкуса), лучшими из лучших были фронтовики — Гранин и Тодоровский. Те самые фронтовики, которые, как нас уверяют, все как один ставят Сталина в красном углу вместо святого образа. Кстати, последний фильм-притча Петра Ефимовича Тодоровского «Рио-Рита», который пока что мало кто смотрел, а мне довелось, — может быть, самое жесткое и самое горькое военное кино, когда-либо мною виденное.

На фоне великих стариков остальным сверкать было сложно. Но они — тоже люди, не имеющие оснований для комплексов неполноценности, — на это и не претендовали, понимая, что это не их бенефис. В результате получилось замечательно. Модератору, т.е. мне, по сути нечего было делать, и я ловил кайф.

Только однажды пришлось серьезно вмешаться, когда часть аудитории, с подачи Игоря Чубайса, хотела линчевать также участвовавшего в дискуссии министра науки и образования Андрея Фурсенко. Фурсенко, вероятно, пожалевший, что пришел на этот шабаш, отбивался активно и умело. Хотя в ключевом вопросе о знаменитом учебнике советской истории был не убедителен.

Министр горячо объяснял, что вузовские преподаватели требовали и требуют гораздо более определенно выраженной просталинской линии. Это показательно, существенно и, к сожалению, очень похоже на правду, но вряд ли может являться сколько-нибудь весомым доводом в пользу филипповского учебника. Даже если вся вузовская профессура в едином порыве требует воздвигнуть бронзовый памятник Сталину, я не вижу здесь повода стыдливо заказывать его гипсовый бюстик, распространять изделие в немалом количестве экземпляров и утверждать, что это — меньшее из зол.

Впрочем, следует ли предъявлять претензии именно к Министерству образования, уверенности нет.

Тот же Юрий Любимов, уже по окончании деловой части, в кулуарах рассказал, что не так давно в некоем кабинете за большой красной стеной ему предложили выпить за Сталина. Юрий Петрович скандалить и рвать рубаху не стал, но нашел способ уклониться. Юрий Любимов — человек и сегодня горячий и бесстрашный, да и чего ему, собственно, бояться. Поэтому, думаю, если он не послал предложившего куда подальше, значит, кабинет был действительно высокий. Насколько высокий — не знаю. Как не знаю, что стояло за приглашением (и кому — Любимову!) выпить за Сталина — реальный пиетет к отцу народов, холодный цинизм или живодерское желание поставить на заслуженном мэтре забавный психологический эксперимент. Но эпизод, так или иначе, характерный. Власть, как бы она ни относилась к Сталину, а относится она к нему по-разному, не видит в нем угрозы. Вот, скажем, оранжевая революция — угроза. Вот теперь еще кризис — угроза. Сталин — не угроза. Потому что помер давно. А мертвые, как говаривал, по-моему, еще Билли Бонс, не кусаются.

И поэтому — пускай себе влюбляются в Сталина. Ну, хотят детки малые иметь такую цацку — пусть поиграются. Тут серьезными делами надо заниматься, не ссориться же из-за давно сгнившего покойника с половиной населения страны. Да и… не все у него действительно было плохо, если вдуматься. Ну, конечно, не ангел. А кто ангел? А вот в эффективности ему было не отказать, что да, то да. Жестко работал, но результат давал. Так что народ не так уж и не прав, на самом-то деле.

Так думает власть. И власть позволяет проводить международные конференции на тему сталинизма. Тем самым убиваются сразу два зайца: улучшается образ России в глазах западной интеллигенции и частично выпускается накопившийся за последние годы пар у интеллигенции отечественной.

Но Сталин — слишком весомая карта, чтобы ее сбросить просто так. Выгоднее ее придержать, чтобы козырнуть в нужный момент. И нельзя сейчас даже предположить, как эта карта ляжет. Все зависит от того, как пойдет игра и какие будут ставки.

Ежедневный журнал