Беседа с известным российским политологом Александром Ципко началась для него неожиданно – с Пушкина. Во-первых, само отчество Александра Сергеевича подсказывало первый вопрос. А во-вторых, Александр Сергеевич-политолог работает обозревателем в «Литературной газете», к которой Александр Сергеевич-поэт, как известно, имел прямое отношение.

Итак, мой собеседник - Александр Сергеевич Ципко: доктор философских наук, автор книг «Почему я не демократ» и «Россию пора доверить русским», один из лучших аналитиков по советскому периоду российской истории.

«Поразительно: как только российская интеллигенция получает свободу, она тут же начинает разрушать собственную государственность»

  - Александр Сергеевич, дурацкий вопрос. А вы любите Пушкина? И когда вы его в последний раз читали?

 - Часто перечитывал патриотическую лирику Пушкина: я сейчас слишком политизирован, чтобы воспринимать литературу как просто красоту – это специфика философского мышления. Перечитывал с гражданскими целями: показать, что гений и патриот часто совмещаются в одном человеке. Вся наша сумасшедшая либеральная интеллигенция, которая повторяет, что патриотизм – это последнее прибежище негодяев, не понимает, что всё великое, что было создано мировой в русской литературе, создано патриотами России. 

 - Да, в одном из интервью вы сказали, что свобода слова в России антипатриотична, и что это есть болезнь русской интеллигенции.  

 - К сожалению, это такая трагедия. Коренной порок российской интеллигенции: как только она получает свободу, тут же начинает разрушать собственную государственность. Это просто поразительно проявилось в 1991-м году, когда свобода превратилась в топтание и самоуничижение русского народа. В общем-то у нас лидером свободы всегда выступает Смердяков, который говорит: очень плохо, что нас не завоевали. Судьба России – это вопрос нерешённый: если не появится ответственная национальная элита, которая живет национальными интересами, и которая сумеет соединить свободу и права личности с национальным достоинством, мы вообще обречены. Кстати, я немного знаю украинскую элиту, и скажу, что у украинцев здесь есть преимущество: к украинской элите можно по-разному относиться, в ней много угодничества…

- И провинциальности.

-  Но украинская элита намного больше связана со своим народом, чем российская. У нас же дикий разрыв.

 - Вы, как политолог, себя к какому лагерю причисляете? И какая концепция вам ближе всего? Византийство, евразийство, неоконсерватизм?

- Либеральный консерватизм. Студентом я с таким благоговением и восторгом прочитал «Вехи» и понял, что Бердяев, Струве, Франк – это моё. То есть, понимание того, что Россия – это европейская страна, и с другой стороны понимание уникальной для русского человека важности государства, уважение к православию, как государствообразующей религии. Но без крайностей – как левизны, так и без идеологии особости русской цивилизации. Я не считаю, что мы какие-то особые, я считаю, что мы достойные, мы равные. Зачем этот вульгарный изоляционизм? Должен быть сознательный патриотизм, понимание самоценности государства и национального бытия.

- А вы себя комфортно чувствуете в современной России?

 - Не очень. Конечно, я доволен, я хотел, в конце концов, я много сделал в своё время, чтобы Россия стала другой - не коммунистической. Но меня пугает, что наша элита очень эгоистична, никто не думает о будущем - никто не соотносит свои действия и поступки…

 - С вечностью?

 - Нет, с жизнью своего государства. Страх, что это может в одну минуту рухнуть, во мне сидит. И тот факт, что значительная часть элиты находится за рубежом – это плохой признак, который говорит о том, что страна ещё не состоялась.

- Александр Сергеевич, вы как-то назвали Лимонова лучшим писателем современности. Почему?

- Я его очень люблю, как писателя. Он прекрасный русский писатель. Как политик Лимонов – это просто безумие. Его используют, как марионетку, он мучит несчастных детей этим сталинизмом: понятно, что особенно в молодости, особенно в эпоху безвременья надо к чему-то прислониться, но это же всё  суррогаты.

- А вы интересуетесь современной масс-культурой?

- Нет. Времени мало, вот сейчас мне надо написать статью о перестройке, о причинах распада СССР. Тем более, мы, советские ученые - мы же полуобразованные: языков мы знали мало, переводов тогда не было. Теперь на старости лет всё надо перечитывать - Карла Шмитта перевели на русский, значит, надо читать Шмитта. А масс-культура меня раздражает. Я очень консервативный человек: меня воспитывали бабушки и дедушки, которые родились в 1880-1890 году. Ровесники Ленина.

- А как бы прокомментировали эти жуткие отравления в стиле постмодерн?

- Борьба за власть в России. В примитивном стиле. Работа против Путина, это же  очевидно. К сожалению, Запад на это реагирует, потому что он заинтересован, в том, чтобы не столько Путин ушёл, как группа силовиков.

- Такой ценой?

-  Речь идет о судьбе России. А расстрел Белого дома – это не большая цена??? Что такое идеология Путина? Это идеология Белого дома, то есть национальное достоинство. Я был там и провёл в Белом доме несколько суток. Никаких коммунистов там не было, это был сугубо государственнический подход, реакция патриотов: Козырев сдает Россию, её надо защищать. Другое дело, что такие люди, как Анна Политковская, Литвиненко, они должны были понимать, что в этой игре они будут первыми жертвами. Их использовали те силы, на которые они работают.

- О распаде СССР будем говорить? Вы назвали развал Союза в той форме, в которой он произошёл, величайшим преступлением.

 -  Конечно, СССР и демократия были уже несовместимы, но надо было хотя бы всё осуществлять по Конституции. 

- Но вы обрадовались, когда он развалился?

- Нет. Я был категорический противник распада. Я – государственник. Одно дело освобождать страну от этого политбюро, а другое… Хотя сейчас я считаю, что даже не надо было трогать КПСС – сделали бы как китайцы, партию государственников.

«Когда Украина начнёт становиться субъектом, она будет искать линии отторжения и разрыва от России»

- Скажите, а вы отслеживаете ситуацию на Украине?

- Да, конечно. У меня такое ощущение, что когда Украиной перестали заниматься Павловские и Марковы, тогда развитие событий начало двигаться в выгодном для России направлении – появилось какое-то правительство, которое ищет разумный компромисс между Россией и Западом. Проблема в том, что по своей природе независимая Украина – это антирусская Украина. Ещё Трубецкой в 1911 году сказал, что когда Украина начнёт отделяться и становиться субъектом, она будет искать линии отторжения и разрыва. Но сегодня ситуация, когда бы Украина превратилась просто в придаток России – она уже невозможна.

 - Почему в придаток? Она могла бы стать просто частью России?

- Не-воз-мож-но. Должно пройти время.

- Но многие люди, в Крыму, в восточной Украине, до сих пор живут с уверенностью, что вся эта украинская независимость пройдёт как страшный сон.

- Это глупо. Вы в Крыму и в восточной Украине 1 декабря 1991 года проголосовали за колбасную независимость – дескать, нам будет здесь хорошо, потому что в Москве ничего нет. Теперь куда вы денетесь? Войну устроите? Надо искать исторический компромисс, чтобы Украина ни в коем случае не была враждебным России государством. Не надо порывать с русской родословной, надо строить параллельное русское государство, опираясь на те же самые традиции. Нельзя отдавать Галиции право контролировать всю Украину. Это погубит и приведёт к расколу.

- Неужели вы думаете, что это ещё реально?  

- Да, опасность раскола Украины с каждым годом уменьшается. Я смотрю на ваше новое поколение - оно выросло и сформировалось в независимой Украине. Оно, как ни странно, говорит на русском  языке, но идентифицирует себя с новым украинским государством и от этого никуда не денешься.

- Я вас очень часто вижу на форумах и конференциях, посвященных российско-украинским отношениям. Скажите, вы что-то полезное из этих тусовок для себя извлекаете? 

- Мне это очень много даёт. Как человек, родившийся в Новороссии, как дитя имперского города, я не переношу разрыва России и Украины. Поэтому я должен искать для себя какую-то компромиссную форму взаимодействия, без резкостей и крайностей, которые так любят некоторые российские политические деятели. И украинофобия, и русофобия одинаково глупы - это признак некультурности.

- А если бы вы знали, как в Крыму любят таких резких политических деятелей…

- Популистов у вас любят потому, что люди живут нереалистической идеей, что Крым станет русским. Не станет он русским, господа, как и не вернется царская Россия. Я тоже по этому поводу сильно переживал: я с детства не любил все советское, и когда смотрел кино, инстинктивно болел за белых. Это генетическое, не мировоззренческое. Другое дело, вы должны требовать от украинских правителей, чтобы оно учитывало интересы русского народа. Это часть России и русской истории. Привести внешнюю политику Украины в соответствие с контекстом её истории – вот чего надо добиваться. А пересмотр границ уже невозможен.

- Ладно, тогда какими вы видите перспективы Крыма? Второе Косово? Кипрский вариант?

- Татарский фактор очень опасен – борьба украинских националистов с Россией подобными методами ведёт к угрожающим вещам. Да, у вас получится, как в Косово. И дело даже не в крымских татарах, а в мировой исламской цивилизации, которая будет их использовать в качестве форпоста продвижения своих интересов.

- Многие политологи говорят, что в Крыму осталось очень много советскости. Вы это ощущаете?

-  В этом году 9 мая я был в Севастополе, общался с военными… Действительно, это брошенные советские люди. Жертвы больших политических предательств и внутримосковских игр.

 - И в чём же конкретно вы это увидели?

 - Это ощущалось по тостам, по настроению севастопольцев. Эти люди - осколок советского  мира, преданные стране, которые не понимают, что Россия их предала. Это умирающий мир: после падения Рима оставались какие-то анклавы Римской империи. Это очень трагично…            

 - Увы, большинство из них выезжали за Перекоп лет двадцать назад…

 - Да они даже не ощущают того, что Россия - это уже другая страна. Чуждая им. Другое дело, современные бизнесмены, у них нет такой жесткой привязанности к СССР. А с другой стороны, тем же севастопольцам, военным, я всегда задаю вопрос: дорогие, а где вы были в декабре 1991 года, ведь Беловежское соглашение – это государственный переворот, почему ни один крейсер не выстрелил, почему вы не показали, что были против? Вы могли защитить страну, достаточно было бы одного корабля, который бы неповиновался. Хоть рота солдат на защиту СССР стала? Нет!  

 - Александр Сергеевич, как мудрый политолог, предложите нам, пожалуйста,  внятную концепцию - не позорную, не концепцию из прошлого, а пророссийскую идеологию, связанную с настоящим.

 - Понимаете, это зависит от нынешней российской элиты. Проблема заключается не только, чтобы сохранить Украину в Русском мире.

 - Я не говорю об Украине, я имею в виду Крым.

 - Ну причем здесь Крым?! А чем моя родная Одесса от вас отличается?

  - Вы что, отрицаете крымскую идентичность?

 - Абсолютно. Одесса – такой же русский имперский город. И Николаев! Вы всё себе придумали.

 - Наше сознание концептуально обусловлено, географически…

  - Ничем вы не отличаетесь. Это всё Новороссия, плод русской культуры. Вот о правах Новороссии, которая возникла в рамках Российской империи, говорить надо.

Крымский регионализм – это глупость, местечковость. Он идёт вопреки русской истории. Всё, что связано с распадом СССР, антирусское. Эти идеи могли возникнуть у людей, которые не знают русской истории. Я ещё понимаю, когда подобное выгодно украинским националистам, но тем, кто ощущает себя частью русской истории…