Елена Яковлева

Когда в Украине был подписан своеобразный договор о политическом союзе главных противников помаранчевой революции и Виктор Янукович стал премьером, в редакции "РГ" возникла идея послать корреспондента к героям событий двухлетней давности, участникам "оранжевой революции", встретиться с ними и поговорить о том, стоило ли ее делать?

Герои нашего репортажа, напомним, не были известными политическими лидерами, это были герои города и майдана: люди, которые повязали оранжевые ленточки с риском для имущества и службы, киевляне, впускавшие в дом и укладывающие на пол своих хмельницких и черниговских соотечественников, бабушки с варениками, молодой режиссер из Харькова, которому не дали снимать кино на русском - всех их захватил гражданский водоворот тех событий. В революции выделялись два типа участников - распахнувшие сердце надежде обычные люди и "ядро" политической заварухи, люди за веревочками "палаточных городков" с некоторой отработанной технологией вражды. К тем и другим снова отправился наш корреспондент, чтобы увидеть, как отражается сегодня революция в их глазах.

Забытое революцией кафе

В кафе "Пивоварня Шато", где два года назад был штаб знаменитой "Поры" и где я брала интервью у ANTа, киевского студента Антона, не висит никакого мемориального знака.

- Представляете, потом хозяин кафе повесит на дверях табличку "Здесь работал штаб революции", у него же отбоя от посетителей не будет, - убеждал он меня тогда.

Посетители кафе, где варят свежее пиво "Славутич", к вечеру действительно занимают почти все места на улице, но внутри пусто, и на первом этаже, где витрина с пирожными, и на втором, где был штаб революции. Молоденькие официантки ничего не знают об этом, и на вопрос: "Как называется этот зал?" отвечают: "Зал для некурящих - он без кондиционера".

А когда я пытаюсь рассказать им про экзотичного ANTа с оранжевыми лентами и хипповскими косичками, чувствую себя "бабушкой украинской революции".

"Пивоварня Шато" - достаточно дорогой ресторан, где самый скромный обед обходится в 115 гривен без чаевых, с живыми фрезиями на столе, бесконечной танцевальной музыкой, прерывающейся только для трансляции футбола.

Это далеко не самое модное место в Киеве, местные персонажи-аналоги Ксении Собчак сюда вряд ли заглядывают, но чуть скучающие мальчики в шортах и майках с надписью Freedom здесь подолгу тянут пиво, а 35-летние ребята с круглыми головами, модными тату и мощными золотыми цепями обедают с девушками и рассматривают отпускные фотографии.

Менеджер мне ответила, что на тему революции можно поговорить только с хозяйкой. А хозяйка перенесла встречу сначала на вечер, потом на утро, затем опять на вечер и наконец вежливо оказалась в другом городе.

Отчасти оно и понятно. Сама пивоварня Шато, располагающаяся тут же за стеклом, по разговорам, принадлежит бывшему кучмовскому олигарху Григорию Суркису, а ресторан - главе ресторанной сети "Козырная карта", буржуазному революционеру Андрею Задорожному. В революции они были по разные стороны баррикад. Если это в самом деле так, то, чтобы сохранить бизнес, революцию лучше не вспоминать.

Племянница Ивана Грозного

Идея разыскать ANTа и пригласить его в "Шато" для разговора на тему "Стоило ли делать революцию?" привела меня опять на майдан Незалежности, где после избрания Виктора Януковича премьером появилось три палаточных городка, один из которых принадлежит "Поре". Меня впустили за веревочку лагеря, обвешанного призывами к президенту "Извинись, покайся и иди на пасеку пчел разводить".

ANТa здесь, разумеется, никто не помнил, у меня наперебой спрашивали, из какой он "Поры" - "желтой" или "черной"? Я попала в "малиновую".

На вопрос, чем они отличаются, ответили: "Во-первых - цветом".

"Штабная" открытая палатка лагеря начала наполняться многочисленными собеседниками, потянувшимися "на огонек" родного политического разговора и предпочитающими представляться по именам: "Слава, 21 год, Форум спасения Киева" "Костя, 32 года, художник-реалист из Николаева".

Они все считали, что революция проиграна.

А художник Костя, русский и говорящий преимущественно по-русски ("разбавляю мовой"), спокойно и неэмоционально жалел, что Юлия после раскола помаранчевого блока не захотела кровопролития. Если бы захотела, то, по его мнению, на улицы можно было бы вывести полмиллиона киевлян и камня на камне не оставить...

- Люди бы погибли - это факт, - прокомментировал он, не дожидаясь вопроса. - Но наш поэт Тарас Шевченко говорил, что свободу нужно окропить кровью. А не окропленная - она не до конца свобода.

И эта его спокойная неэмоциональность, не позволяющая списать столь откровенную радикальность позиции на запал, завиральность или легкую подвинутость, впечатляла.

Президента он сравнивал с ребенком, который, взяв пистолет, может и себя нечаянно застрелить.

Ключевые идеи других членов палаточного городка были куда завиральнее:

- Российская нефть, чтобы вы знали, никому не нужна: сырец. Вся Латинская Америка перешла на "этиловые схемы", и у нас в Украине "переизбыток перепроизводства" этилового спирта, - выдвигал теории экономического спасения своей страны Максим, 25 лет, член "желтой" "Поры", инструктор в авиаклубе.

Разговор о нефти плавно перетек в разговор о российской власти и русском народе.

- Ваши герои - наши антигерои. А вы знаете, что под Батуриным нашли массовое захоронение детей с изувеченными конечностями, там население было вырезано поголовно, и это все ваш Петр Первый. А Иван Грозный? Мы всегда были общинниками, а вы, русские, всегда хотели царя.

Я в какой-то момент начала понимать, что у меня нет шанса в этом разговоре ни на одно позитивное клише, что я уже не могу быть ни гражданином страны, давшей миру Толстого и Достоевского, Циолковского и Вернадского, Суворова и Ушакова - только внучатой племянницей Ивана Грозного.

А тем временем мои собеседники перешли к современности.

Сказали, что никто не сомневается, что русские достойны Саддама Хусейна и Муамара Каддафи, "это им как раз подходит" - без сарказма сказали, серьезно и убежденно.

- Русские всегда жили по пословице, - говорил мне Юрий, лет 50, представившийся представителем Красного Креста. - Нет уж, записывайте: "Улыбайся и бери у хохла что хочешь". А русский дом отличается от украинского тем, что возле него ничего нет - ни дерева, ни грядки - пусто.

- А как же дом моей мамы?

- С грядками?

- Да.

- Значит она украинка.

Надо сказать, что Юрий из Красного Креста родился в подмосковном городе Рошаль.

Невиданная мною никогда раньше россиефобия, в которой реальные исторические трагедии сбивались в одном коктейле с отсутствующими огородами, продержала меня в палаточном городке до глубокого вечера, отчасти в споре, отчасти в завороженности от развертывания таких вот содержаний.

Может, это, конечно, ошибки метода, и я не вовремя остановила разговор с радикалами и маргиналами, но... В общем, я вышла из палаточного городка "малиновой" "Поры" наэлектризованной до прежде мне неведомого империализма и готовой написать фломастером на майке "Люблю Путина".

Моя Украина

По другую сторону Крещатика - другой палаточный городок, над ним реют флаги с аббревиатурой КУПР (Коалиция участников помаранчевой революции). И хоть некоторые участники протеста ходят в гости по всем городкам, а скептики-прохожие машут рукой: "кормит всех все равно Юля" - там немного другая публика. Менее радикальная.

За два прошедших года у КУПРа на счету 375 остановленных незаконченных строек, из них 60 - способом "ложились под бульдозер".

Здесь есть люди с серьезной мотивацией.

- Идеалы революции сегодня предают. - 32- летний Александр Турчин месяц назад принял у студентов Нежинского пединститута, того самого, где учился Гоголь, зачет по методике воспитательной работы, отложил кандидатскую по польскому гражданскому образованию и с 11 июля сидит на майдане. В Киеве он живет "на самоокупаемости", лишь "БЮТ помогает с питанием".

Политическая драматургия той избирательной кампании, в которой Ющенко был против Януковича и которая породила революцию, коснулась Александра напрямую: его за 20 минут до окончания пары на глазах у студентов уводили в наручниках, инкриминировали фальшивомонетничество, ограбление квартиры ректора... И этот революционный опыт в наручниках зажег в нем особую страсть борца.

- Я делаю только черную работу. Другие - белую, им бы в депутаты пройти, во власть. А я ходил на самые серьезные акции, участвовал в физических стычках с "регионалами". Я - везде, где политические силы показывают мускулы, - говорит человек нефанатского, институтского тона и склада.

Александр так красив - настоящей украинской, парубковой, из "Вечеров на хуторе..." красотой, что невозможно не спросить про жену.

- Дважды был женат, но они не разделяли моей борьбы.

Здесь, на площади, в палатке на троих, где этой ночью было холодно из-за дождя, его держит "моя Украина". Не "Наша", которая партия, а его собственная Украина как сверхъестественная ценность.

- Мне больно от того, что происходит со страной. По большому счету ничего не изменилось в Украине после революции. Кумовство, сватовство осталось. Президент слабый. При Кучме хоть администрация была сильная. Народ разуверился. Украина переживает серьезный экономический и духовный кризис.

- Что такое твоя Украина?

Он молчит. Долго.

Я говорю, что завидую положительному национализму украинцев - ощущению разлитой в людях ценности своего языка, своей страны. Что про русский язык я такое слышала лишь в блокадных строках Ахматовой "И мы сохраним тебя, русская речь, великое русское слово".

Он молчит. Потом спрашивает: "Ну, может, кадры должны быть национальными? Ну то есть править должны только украинцы?", но видя, как задвигается во мне эмоциональный засов, не настаивает.

А потом спохватывается и уходит смотреть матч, где играет "Динамо" (Киев). Лига чемпионов. Но явно не в "Пивоварню Шато". Он не так одет для "Пивоварни".

А я уже не буду больше искать прикольного флэшмобреволюционера ANTа, Плюмбума той революции. Стану надеяться, что он женился на девочке Жене, которой подарил рок-концерт на день рождения, устроился на работу, взял кредит по ипотеке... Мне хватит Александра из Нежина и его бесценной Украины.

Артикуляция смыслов

Второй круг героев киевской революции - и он куда важнее - состоял из людей обычных, со многими из них я познакомилась в артгалерее известного критика Евгения Карася. Евгений, бывший советник министра культуры, разорвал однажды утром старый оранжевый пакет и привязал его к зеркалу своего "Опеля". Без таких людей никакой революции бы не было, был бы как сегодня - палаточный революционный вирус разной степени доброкачественности.

Все те же иконы, картины современных украинских художников, чьи работы с удовольствием покупала и Третьяковка, и Метрополитен-музей, самовары, желтый бессмертник в кринках, - все то же в мастерской Карася. Только огромная, во всю стену васильковая ночь на холсте, облучавшая меня художественной радиацией киевской революции, заставлена какими-то рамками.

Евгений пожимает плечами по поводу примирения главных противников киевской революции:

- По-моему, альянс Ющенко с Януковичем - уже не результат борьбы двух идеологий, а разные стратегии менеджмента.

Революция ему кажется сегодня молнией, ударившей в океан, вызвавшей шторм и предупредившей сильных мира сего о гражданской силе и гражданской энергетике страны. Это предупреждение висит в воздухе, несмотря на то, что никто из обычных людей, не профессиональных революционеров, не ходит больше на майдан и поддерживает высокую гражданскую планку.

Революция кажется Евгению тестом на европейскость страны - обнаружившим тогда готовность людей из разных слоев общества быть добрыми и жертвовать ради гражданских идеалов. Он уверен, что Украина - Европа, а украинское население европейское именно поэтому.

Но послереволюционное время принесло прогнозируемое и непрогнозируемое разочарование.

Я рассказываю ему про Александра, про живое, но немое чувство "своей Украины". И повторяю за одним российским социологом, что нацию создают поэты. Где же современные Пушкин и Шевченко из самых разных культурных сфер, способные артикулировать смыслы и выговаривать то, что не может выговорить Александр? Если они не появятся, он в конце концов выговорит либо про русский дом без огорода, либо что-то традиционно антисемитское.

Пушкиных, по его мнению, рождают элиты. При этом роль государства в формировании необходимых институций и культуры нации огромна, а в послереволюционной Украине - отвратительна.

Чиновникам не обязательно иметь уникальный потенциал, чтобы сформировать элиту, уверен он, достаточно профессионализировать достижения.

Ему кажется, что "оранжевые" политики это в принципе понимают, но в силу непрекращающихся боевых внутриполитических действий ничего не делают, или делают что-то прямо противоположное.

"Оранжевая" власть оказалась абсолютно бессильна в формировании той самой "моей Украины", которая так важна была всем вышедшим на революцию, а не только забывшим с нее уйти.

К политическим разочарованиям - расколу "оранжевых" на мелкие лагеря, старому парламенту, состоящему из олигархов и их охранников, новому парламенту, где множество миллионеров и он уж точно не зеркало украинского общества - прибавились разочарования культурные.

В совет по культуре при президенте вошла вся старая номенклатура чиновников от культуры советского разлива и две поп-звезды. Из нормальных, действительно авторитетных культурных деятелей там оказались лишь два человека - поэты Оксана Забужко и Юрий Андрухович, и оба узнали об этом случайно, из Интернета.

Лесю Коваль, организатора знаменитого на всю страну форума украинских книгоиздателей позвали на Лейпцигскую ярмарку, обещая на волне моды на украинскую революцию половину площадей. Ей пообещали деньги все министры, замы и олигархи - и никто не дал. Леся погрузила книги в чемоданы и друзья в частном порядке поволокли их в Лейпциг, чтобы заполнить хотя бы маленький стенд.

Зато деньги находятся на выставку Пиросмани и гастроли Гергиева. Они - гении, кто ж спорит, но страна, считающая настоящими культурными брендами бренды только заграничные - демонстрирует провинциальное сознание, уверен Евгений. Министром культуры какое-то время была кума президента, эстрадная певица, у бедняжки через три месяца отказало здоровье. Нынешний министр культуры, как посмеивается киевская элита, "директор могилы Шевченко" - бывший директор хорошего провинциального музея, не знающий никаких принципиальных сюжетов киевской культурной жизни.

Положение в России с направленными денежными потоками на культуру и внятными министрами кажется Евгению завидным.

- Арт-Москва, Арт-Манеж, Фотобиеннале, - восхищается он отлаженным круговоротом доброкачественной российской культурной жизни.

А в Киеве тем временем открывают музей живого художника Ивана Марчука (чуть получше нашего Шилова), при том что нет музея Архипенко, Параджанова, Гавриленко, Богомазова, Экстер, великих Бачюков... Нет хорошего филармонического зала... Нет музея современного искусства. Интересные театральные режиссеры - Виднянский, Жолдак, Клим, Троицкий - вытеснены или уехали. Киноиндустрии нет - не оставившие Украину Роман Балаян и Кира Муратова до последнего снимали свои фильмы на русские деньги.

Мне захотелось оправдать "оранжевую" власть перед ее бывшим поклонником: может, времени все-таки мало прошло?

- Пусть бы они ничего не сделали, пусть бы хоть что-то внятное заявили, спроектировали.

А музей современного искусства, которым занимается Евгений, в Киеве все-таки будет открыт. На деньги знаменитого олигарха Виктора Пинчука, зятя Леонида Кучмы. Субъекты старой кучмовской власти время от времени заявляют о себе редкими, но очень профессиональными на фоне происходящего действиями.

Победу "бело-голубых" Евгений и его товарищи воспринимают как победу военной политической дисциплины в теряющем смысл кавардаке.

Где Украина?

Есть подозрение, что рассказанное нам бывшим советником министра культуры обладает эффектом "капли росы", и в этой картинке отражается положение не одной украинской культуры, но и украинского государства.

Есть косвенные, но очевидные признаки того, что экономика в Украине управлялась все это время примерно так же, как и культура. Скачок цен на бензин и продукты обладает порядковыми масштабами. В стране при хорошей конъюнктуре цен на сталь (одна из основных статей экспорта) пока сохраняется экономический рост, экономические журналы прогнозируют его в 5 процентов. Но есть косвенные данные, что госказна не очень-то наполнена. А неэстетичные "донецкие" явно умеют хорошо собирать налоги.

По Киеву в революцию ходили страшные рассказы о том, как Янукович якобы избил министра. Мне еще тогда в этом политическом апокрифе самым интересным казалось то, что подчиненное якобы побитому министру ведомство было освобождено от всех налогов. Мы-то хорошо помним, как не собираются налоги в благодатные демократические времена.

Сегодня Украина далеко от революции.

- За последние полтора года у нас было 5 попыток собрать майдан, ни одна не удалась, - рассказывает один из самых авторитетных политических экспертов Украины Виктор Небоженко.

Для революции, как теперь становится ясно, нужно, чтобы многое "сошлось". Кроме взбудораженных студентов, нужен киевский средний класс, оскорбленный деловой стилистикой пришлых "донецких", и олигархи, которые всегда рады переделам, и народ, который устал от ворующей и коррумпированной власти и хочет справедливости. Сегодня - не сходится. Средний класс и средний бизнес, забытые увлекшейся политическими распрями властью, нагуливает счастливый жирок. Но при этом нагуливание это сопряжено с расцветом серого предпринимательства, всевозможного пиратства. Олигархи напуганы железной волей некоторых политиков к пересмотру приватизации. Народ об этом, наоборот, мечтает. В общем, не сойтись им, видимо, больше на майдане. Революция невозможна и не нужна в режиме нон-стоп.

С большим внутренним трепетом наблюдавшая за украинским экспериментом по созданию "парламентской демократии" думающая часть российского общества мучительно искала в этом опыте свой ответ: а вдруг Борис Ельцин был исторически неправ в 1993-м, разогнав парламент и переписав Конституцию в сторону сильной президентской власти? Вдруг Украине удастся построить эффективную парламентскую республику!

- Ну что вы, - машут руками большинство моих собеседников - политологов, поэтов, художников, революционеров. - Эксперимент по практикованию парламентской демократии в Украине не удался.

- Мы получили отрицательный результат, не сомневайтесь, - говорит Виктор Небоженко.

Киевская революция дала положительный символический результат - заряд добра, веры, надежды, уверенности в своей европейскости. И абсолютно отрицательный реальный результат: политическая чехарда, опять "не тот" парламент, буксующая экономика, безразличная культурная политика.

Украинские олигархи покупают не только Пикассо, но и Шишкина с Айвазовским. Русская культура остается в Украине настоящим брендом 

После революции почти все в Киеве подтверждает нашу горькую скептическую "авторитарную" российскую правоту. И трава, которой зарастают тротуарные плиты на киностудии Довженко, и чемоданы с украинскими книгами, частными руками дотащенные до международной книжной ярмарки, и миллионеры в Раде, и кума - министр культуры, и нескончаемый мутеж в парламенте, и всего лишь 7 сортов тортов в одном из центральных универмагов Киева. Где уж тут дрейф в сторону Европы! Ну бизнес, который по определению вненационален, открывает ресторанчики с неплохим дизайном. Но магазинчики и ресторанчики и в не блещущем демократией Минске хороши.

- "Оранжевые" не перестают быть симпатичными людям, - радостно говорит мне на прощание писатель Оксана Забужко. - Мне недавно приятель рассказывал, как ему киевский таксист сказал о президенте: мол, дали мужику стеклянный член (прошу прощения за площадную лексику, из фольклора слова не выкинешь. - Прим. авт.), а он, не зная, что с ним сделать, носился-носился, пока не разбил. Вот вам и Vox populi.

Автору "Полевых исследований украинского секса", разумеется, виднее. По моим же скромным и неэкспертным в этой теме представлениям, такой метафорой лучше не хвалиться.

Россия - не Украина

Но несмотря на то, что много членов "стеклянной" по своей чистоте революции нынче разбито, как ни странно далекая от социальных бунтов Украина сегодня близка России. Нет, когда правительства ссорятся и российские рынки закрываются для украинских товаров, черниговские фермеры ругают не Ющенко с Тимошенко, а российских политиков.

Но Россия невероятно близка, потому что по украинским телеканалам с титрами идут наши "Война и мир" и "Богиня". Все яростные призывы освободиться от москальской литературы вызывают смех, потому что на одного украинца приходится... 0,3 украинских книги! А освобожденные от москалей книжные полки нечем заполнять. Экспансия западной культуры вызывает желание смотреть "свое", а это "свое" опять же оказывается московским, российским. И как бы нас ни ненавидели в палатках за Батурин, но что-то там было у нас общее под Бородино. И это никуда не денешь. Украинские олигархи покупают Пикассо, Родена и Айвазовского с Шишкиным. И мы в Москве можем гордиться бессмертными брендами нашей культуры. Они за нас пока делают ту работу, которую должны делать мы. Работу понимания.