На прошлой неделе я встретилась со своими школьными друзьями — впервые за много лет. Мы собрались, как водится, на кухне в одной из московских квартир, достали рюмки и под новостной выпуск центрального ТВ (привычка хозяина-бизнесмена) вспомнили прошлое, посмеялись, погрустили, а потом, как это часто бывает, замолчали.

И тут нам на помощь пришел телевизор. Показывали Киев: площадь у Михайловской церкви, где перед памятником жертвам голодомора молча под падающим снегом стояли президент и премьер Украины, а с ними члены семей и чиновники, для которых не прийти на эту площадь означало подписать себе приговор (недавно верховная рада приняла закон об уголовной ответственности за отрицание факта голодомора). Голос за кадром говорил о том, что на траурные мероприятия в Киев не приехала большая часть мировых лидеров, в том числе и российский президент, а приехали только президенты, настроенные по отношению к России недоброжелательно, то есть стран Прибалтики и Польши. Голос за кадром подробно рассказывал, что президент Ющенко обратился к своему российскому коллеге с предложением признать факт голодомора на всей территории Советского Союза, что казалось вполне логичным. А президент Медведев направил президенту Ющенко письмо, в котором обвинил украинские власти в использовании трагических событий начала 1930-х годов для достижения сиюминутных конъюнктурных политических целей. И в словах президента Медведева тоже была своя правда. Не случайно ведь траурные мероприятия в Киеве совпали с годовщиной "оранжевой революции": где бы еще премьер Тимошенко постояла рядом с президентом Ющенко — так, будто и нет между ними никакого противостояния. Кстати, в Грузии в минувшие выходные годовщину "революции роз" тоже не отмечали. Вместо этого все, в том числе Михаил Саакашвили, делали громкие заявления по поводу войны с Россией. Внешний враг всегда приходит на помощь, когда нужно сплотить общество, и неважно, кто выступает в роли врага — СССР времен голодомора или современная Россия.

— Ненавижу Ющенко! — неожиданно нарушил молчание бизнесмен.— Сволочь он. Украину натовцам хочет продать. Чтобы натовские ракеты у нас под брюхом стояли.

— Ну ладно,— сказал другой мой школьный товарищ — учитель истории.— А голодомор при чем? Погибли миллионы людей.

— Какой голодомор?! А что, у нас не было голода? Они даже название это дурацкое придумали, чтобы показать, что это у них только люди подыхали. Этот Ющенко... Он... Он... Голодовор!

И тут все дружно заговорили о политике. Бизнесмен сказал, что Ющенко продался Америке, а учитель истории — что виноват, конечно, и Кремль: зачем было цену на газ повышать украинцам и запугивать их тем, что Крым отберут? И что в желании людей знать свою историю нет ничего плохого.

— Опять эти ваши интеллигентские бредни! — недовольно отмахивался бизнесмен.

— Ведь мы даже не знаем, кто были наши деды,— терпеливо продолжал учитель.— В Союзе лучше было не знать, чем знать.

И тут мне показалось, что эта фраза имеет отношение и ко мне тоже. Моя бабушка, коренная жительница города Симбирска, в начале 1930-х бежала на Кавказ. Когда-то в детстве мне об этом говорили. Но почему она бежала? И я стала звонить своей бабушке, чтобы это узнать. "Так голод был страшный",— сказала бабушка. И — поначалу не очень охотно — стала рассказывать. Как люди в ее родном Симбирске, точнее, Ульяновске падали на улицах и умирали. Как хоронили в общих могилах, потому что не на что было хоронить. Как ее отец, взяв жену и семерых детей, в товарном вагоне уехал на Кавказ.

— Как семерых? — спросила я.— Разве вас не десять детей было?

— Было десять. А на Кавказ доехало семь.

Это было зимой, в феврале 1933 года. "А приехали на Кавказ, там кукуруза,— с детской радостью в голосе вспоминала бабушка.— Так и спаслись. Тогда колхозы уже создавали. Отец кузнец был, его в колхоз взяли".

Я вернулась на кухню к своим школьным друзьям. В телеэфире очередной выпуск новостей — снова Киев, площадь, снег. Да, президент Медведев, конечно, прав. У Виктора Ющенко свои политические интересы. Голодомор ему нужен, чтобы выжить. Ущербная политика, одним словом. Но разве у России она не ущербная? Мы отмечаем великое множество дат, о многих из которых вообще не имеем представления, но голодомора у нас как бы и не было. Может быть, мы боимся коммунистов, которых все еще много в нашей стране? Но ведь не помешал страх перед коммунистами назвать преступлением расстрел Николая II и его семьи. Значит, дело не в коммунистах. Может быть, дело в том, что мы все еще мыслим по-советски? Может быть, правы те, кто называет нас, россиян, носителями имперских амбиций? Может быть, в конце концов, правы грузины, которые удивляются, почему нас так раздражает наличие музея советской оккупации в Тбилиси? И почему бы в Москве тоже не открыть музей советской оккупации? Разве миллионы наших соотечественников не сгнили в советских лагерях? Разве сотни тысяч не были расстреляны без вины? И почему так вышло, что 6 млн жертв голода в нашей стране для нас не значат ровным счетом ничего?

И, честное слово, мне очень хочется встать перед памятником жертвам голодомора — пусть даже рядом с Ющенко. Потому что в моей стране такого памятника нет.

Журнал «Власть»