Андрей Ганжа

Изменившиеся принципы международного права ставят Украину в положение, когда распад практически неизбежен. Если не произойдет определенная мобилизация общества.

Почему?

В связи с событиями в Косово международное сообщество разделилось на два лагеря – «уникалистов» и «прецедентщиков». Первые рассматривают инцидент как уникальный случай в мировой практике, повторения которого мировое сообщество не допустит. Вторые – как типовой сценарий, который еще не раз будет реализован в будущем.

Правда, говорить об уникальности косовского эпизода, по меньшей мере, неверно. Оно тоже имеет прецедентную основу. В истории Европы ХХ века вопрос о самоопределении населения спорных территорий решался в двух ключах:

Саарский прецедент 1955-1957 года, когда население Саарской области (на границе Франции и Германии) на референдуме отклонило французский протекторат и проголосовало за воссоединение с Германией. 1 января 1957 года Саар вошел в состав ФРГ как федеральная земля.

Аландский прецедент 1917-1921 года, когда население Аландских островов (архипелаг в Балтийском море на входе в Ботнический залив) выступило за выход из состава Финляндии и объединение со Швецией. Но  24 июня 1921 года Лига Наций подтвердила суверенитет Финляндии над Аландскими островами.

Налицо прецеденты альтернативных решений по идентичным вопросам. Косовский эпизод решился по Саарской модели. И нарушил  принцип, который обеспечивал неконфликтное европейское развитие в течение четверти века. «Государства-участники рассматривают как нерушимые все границы друг друга, как и границы всех государств в Европе, и поэтому они будут воздерживаться сейчас и в будущем от любых посягательств на эти границы. Они будут, соответственно, воздерживаться также от любых требований или действий, направленных на захват и узурпацию части или всей территории любого государства-участника». Это из Заключительного Акта Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (Хельсинки, 1 августа 1975 года).

Причем возражение, что, дескать, границы уже нарушены с распадом СССР, не проходит. При распаде стран социалистического лагеря (СССР, Чехословакии и Югославии) суверенитет обретали именно  союзные республики. А их право на «самоопределение, вплоть до отделения» было зафиксировано в соответствующих конституциях. А Косово, по югославской Конституции 1974 года, было автономным краем Сербии, и права на выход, как из Федерации, так и из Сербии, не имело. Следовательно, его выход является нарушением Заключительного Акта, превращающее эту договоренность тридцати пяти европейских стран (включая США и Канаду) в пустой лист бумаги.

Кроме того, косовский прецедент дискредитировал и идею «высшего судии» международного права – ООН. В Резолюции Совбеза ООН № 1244, во втором приложении, присутствуют два императивных условия: «Создание временной администрации в Косово как части международного гражданского присутствия, под управлением которой население Косово сможет иметь существенную автономию в рамках Союзной Республики Югославии согласно решению Совета Безопасности ООН» (пункт 5). И «Политический процесс в направлении достижения временного политического рамочного соглашения… при всестороннем учете принципов суверенитета и территориальной целостности Союзной Республики Югославии» (пункт 8). И где она, та целостность? И во что превращаются, отныне, резолюции Совбеза? В ту же самую пустую бумагу…

А, в сухом остатке, результат таков. Если еще недавно все страны планеты, худо-бедно, были субъектами международного права, т.е. теми, кто участвует в международных отношениях, то с послекосовского времени многие из них имеют шанс стать не более чем его объектами. То есть теми, по поводу кого вступают в правоотношения. Не «игроком», а «полем игры», определенным комплексом материальных и нематериальных благ. Сербия уже таковой стала.

А единственной страной, не нарушившей Хельсинкские правила, во всей этой истории осталась Албания. Ведь она Заключительного Акта не подписывала.

Зачем?

Ну, с этим-то, как раз, все ясно. За всю историю человечества мотивация агрессивных актов не изменилась. Это добыча и влияние (простите, ресурсы и геополитическое доминирование). И да здравствует идея сэра Арнольда Тойнби о том, что современное цивилизованное государство есть не более чем оснащенное высокой техникой первобытное племя!

Когда я недавно, в разговоре с одним промышленником, коснулся вопроса Косова, он поставил диагноз – как отрубил: «Чего, чего! Никель Европе нужен». А запасы никеля и кобальта в Косово оцениваются в 13,3 миллиона тонн. Да еще запасы лигнита (разновидность бурого угля) - 8,3 миллиарда тонн, запасы руд олова и цинка -   42,2 миллиона тонн, бокситов - 1,7 миллиона тонн, магнезита - в 5,4 миллиона тонн. Общая  стоимость минеральных ресурсов в крае составляет более $19 млрд., это по оценке Всемирного Банка.

И это только добыча, материальные блага. А что до благ геополитических – то, прежде всего, следует определить «игроков», т.е. тех, кто участвует в международных отношениях.  Таковых просматривается всего четыре, и все получили свой приз:

США - военную базу Кемп Бондстил близ города Урошевац (5 400 военнослужащих). Это мини-Гуантанамо, которое представляет собой одно из важнейших  звеньев в архипелаге новых баз США в Восточной Европе, на Балканах и в Центральной Азии.

Евросоюз – усиление своего присутствия в балканском регионе, как следствие ослабления Сербии.

Ислам – укрепление «окна в Европу», каковым является Албания.

Россия – усиление своего присутствия в Сербии, что позволит ей проложить новый газопровод («Южный поток») через эту страну. Хотя надо быть честными, вне зависимости от своих филий и фобий, Россия отстаивала интересы Сербии, и включилась в процесс поиска профита  последней. И, в отличие от остальных актеров этого спектакля, ее действия не противоречат сербским интересам. Ведь трудно возразить против того факта, что прокладка газопровода превращает Сербию в транзитера природных ресурсов. Со всеми выгодами этого статуса.

Правда, для России ее профит может аукнуться большими проблемами в ближайшем будущем. Очень похоже на то, что косовский прецедент – это лишь эпизод в развитии глобального геополитического противостояния по линии (Европа +США) – Россия. Ведь Москва может «купиться» на  вызов и поддержать «парад суверенитетов»: в Приднестровье, Абхазии и Южной Осетии. И тогда, вероятно, возникнет вопрос о российских автономиях. И не только на Кавказе. Есть еще Татарстан, Башкирия, Калмыкия, Еврейская автономная область, в конце концов.

Но Россия – это безусловный «игрок», и перевести ее в статус «поля» - это перспектива возможная, но нее такая уж и близкая. Но тогда…

Что дальше?

А дальше надо определить, кем является Украина: «игроком» или «полем». Ядерное разоружение вывело эту самую большую (по площади) европейскую страну из числа планетарных вершителей судеб. Как не жаль, но беззубость и патологическое желание «прогнуться», характерное для нашего МИДа, могут вывести Украину из числа региональных лидеров. Я имею в виду ГУАМ.

Можно сколько угодно ратифицировать его Устав большинством наконец-то загнанного в клетку (простите, в зал заседаний) состава Рады. Но как можно объяснить Грузии, Азербайджану и Молдавии колебания Украины по поводу признания Косова? Ведь у каждой из этих стран своя головная боль с территориями, стремящимися к отделению. И в Тбилиси, Баку и Кишиневе даже возможность признания Украиной Косовского государства будет рассматриваться как предательство. А Украина такую возможность демонстрирует уже не первую неделю.

Итак, сил нет, авторитет явно не растет. Но осталось уникальное ее географическое положение основного транзитного коридора между Европой и Азией. И плацдарма по линии основного евразийского противостояния. А плацдармы принято занимать.

Вот и получается, что Украина, в новом формате международного права – скорее «поле».  

А игроки готовы всегда, тем более, что они те же: ЕС, США, Россия, ислам.

В 2004 году мы прошли Оранжевую революцию - это то, что в Европе называется «югославский сценарий 2000 года»: захват власти через опротестование результатов выборов и вывод народа на площади. Вторым актом «югославского сценария» был раздел остатков Югославии. Сначала отделилась Черногория (в рамках правового поля), потом – Косово, создав новые рамки международного права.

В свое время Джордж Хоманс, один из авторов теории социального обмена, сформулировал четыре принципа взаимодействия. Второй из них, принцип стимула, гласит: если стимул привел к успешному действию, то в случае повторения этого стимула будет воспроизводиться данный тип действия. Вопрос: подобен ли «косовский стимул» потенциальному «украинскому стимулу»?

Ох, и похож! С точки зрения материальных благ Украина интересна «игрокам» всяко не менее, чем Косово. Газотранспортная система, чернозем, металл, сера, трудовые ресурсы – да мало ли что еще.

С точки зрения геополитики, сиречь «науки об управлении пространством» - тем более. Сейчас 1200 километров украинской территории, с запада на восток, это хоть какая-то встречная гарантия безопасности России и Европы. Хотя бы из тех соображений, что они успеют засечь ракетные пуски вероятного противника и отреагировать на них. Контроль над этой территорией означает безусловное доминирование на юго-востоке Европы.

Итак, стимул и «игроки» есть. Остается только определить, возможно, ли само действие. Есть ли в Украине противоречия, подобные сербо-косовским?

Можно что угодно говорить о соборности украинской державы, но это не отменит факта. Проблемы есть. Причем от глобально украинских, между Западом и Юго-Востоком, до узкорегиональных, как, например, проблема русинов в Закарпатье. Уже не говоря о крымских татарах, хотя именно они, потенциально, могут стать детонатором конфликта. Хотя бы потому, что по своему статусу Крым в Украине наиболее похож на Косово в Сербии – это автономный край. А центробежные устремления крымских татар – не секрет. Достаточно вспомнить крутое заявление партии «Милли Фирка» о разоблачении «Украинского государства  как неоколониальной державы, подвергающей угнетению и отказывающей в самоопределении крымскотатарскому народу».

Хотя еще раз повторяю: при изменившихся «правилах игры» детонатором может быть назначена любая политическая сила, «косящая» под этническую – гуцулы, лемки, волощуки, литвины, кто угодно. Все будет зависеть от амбиций лидера и степени его поддержки со стороны «игроков». И, что самое обидное, игра будет вестись «в одни ворота». Да и кому оказывать сопротивление? В Украине за 16 лет независимости не сложилась «политическая нация». Это когда люди «считаются принадлежащими к одной нации, если они разделяют культуру, систему идей, а также ассоциаций, типов поведения и общения» (Эрнест Геллнер). То есть, когда они осознают себя, прежде всего, гражданами державы, а уж потом - русскими, украинцами, татарами, галичанами, «схидняками» и т.д.

А если нет политической нации, то не может быть и национально ориентированной политической элиты. То, что сейчас называет себя «политической элитой» в массе своей таковой не является. Это всего лишь депутатский корпус, который, в условиях грядущего повального императивного мандата, потеряет одно из основных качеств элиты – право на принятие решения в интересах избирателей.

Все это неизбежно подводит к мысли, что Украина имеет все шансы сыграть и второй акт югославского сценария: распад. Когда?

Украина намного больше и многолюднее Сербии, которая прошла этот путь за семь лет, с 2000 по 2007.  Но среди принципов Дж.Хоманса есть и третий, «принцип соответствия»: чем выше ценность вероятного результата, тем больше прилагается усилий для его достижения. А Украина гораздо более ценный приз, чем Сербия. Поэтому нет оснований предполагать, что апробированный на Сербии процесс будет в Украине более долгим. Усилий могут не пожалеть. Поэтому две тысячи четыре плюс семь – вот и получается 2011 год. И если к этому времени в Украине не будет выкована «политическая нация», остается только надеяться, что у «игроков» возникнут более актуальные вызовы. Например, Иран или глобальный финансовый кризис.