Сергей Билошицкий, кандидат исторических наук, г. Хмельницкий

Впервые за последние сто лет украинское общество оказалось в идеологическом вакууме, который можно смело назвать «концом истории» в том смысле, который в 1989 году в качестве политологического понятия ввел в научное обращение американский обществовед Френсис Фукуяма.

Напомню, что в статье «Конец истории?», опубликованной в The National Interest, и в своей последующей книге «Конец истории и последний человек» Ф. Фукуяма провозгласил, что распад Советского Союза и триумф демократии приводят историю к логическому финалу.

История, согласно утверждению американского ученого, постоянно движется вперед. В ней бывают отступления, случайные рывки и повороты, но в целом каждая новая эра стремится продолжить достижения предыдущей, улучшить качество жизни. Однако установление либеральной демократии ставит точку в политическом развитии государства как феномена, поскольку удовлетворяет главную потребность человека — признание его самоценности со стороны общества, что демобилизует желание общества и человека бороться за новые формы политической самоорганизации. Достижения либеральной демократии, по мнению Ф. Фукуямы, делают ее «завершением идеологической эволюции человечества» и «окончательной формой самоуправления». Это подтверждает и окончательный уход с исторической арены основных оппонентов либеральной демократии — фашизма и коммунизма.

Таким образом, участь современного человека — поддержка существующих форм политического бытия, поскольку они не имеют разумной и реальной альтернативы. Это допускает резкое сужение дискурса политической дискуссии и перенос темы борьбы политических идей исключительно в сферу прошлого. Человек должен смириться с необратимостью современных социальных изменений и адаптироваться к ним — иного не дано. Место человека в обществе найдено. Он освобождается от обсуждения «проклятых вопросов» и поисков смысла. Его задача — просто жить.

Не буду скрывать, что взгляды Ф. Фукуямы у меня, как и у многих мыслящих людей, вызвали моральное неприятие и интеллектуальный протест. Казалось, невозможно выхолостить из человеческой натуры мечты, пусть даже утопические, и дух экспериментаторства. Однако по прошествии 15 «постсоветских» лет мои представления о пророчествах американца разительно изменились. Сегодня приходится признать, что во многом он был даже слишком прав. И, скорее, не в том, что найден окончательный рецепт благополучия человечества, а в том, что интеллектуальное политическое творчество на огромных пространствах замерло, выродилось, деградировало и стало контрпродуктивным.

Герои других времен

Однако для констатации или опровержения этого нам необходимо вспомнить основные вехи становления современного украинского социума. Короткий исторический экскурс в не слишком далекое прошлое нашей страны демонстрирует, что на заре ХХ века украинское общество бредило идеями национального возрождения и величия «самостоятельной Украины» Мыколы Михновского; Украинская революция 1917 — 1920 гг. провозгласила на своих знаменах лозунги социализма, завернутого в национальную одежду; трагические двадцатые и тридцатые, несмотря на страшные жертвы, были преисполнены пафоса индустриального рывка и массового образования; сороковые, фатальные, продемонстрировали миру образец небывалой мобилизации общества на борьбу за выживание в битве цивилизационных гигантов; пятидесятые символизируют наивную веру в быстрое построение коммунистического общества; шестидесятые — веру в прогресс, науку и гуманизм; семидесятые обозначены робкими диссидентскими ожиданиями конвергенции двух мировых социальных систем; восьмидесятые — праздник идеологии восстановления, возврат к «социализму с человеческим лицом» и общечеловеческими ценностями; девяностые — уроки либеральной демократии и рыночной экономики.

Каждый период выдвигал на передний план новые задачи и новых исполнителей. «Героями нашего времени» успели побывать революционеры-бомбисты и комиссары в пыльных шлемах, стахановцы и челюскинцы, учителя и врачи, архитекторы и инженеры, ученые и поэты, космонавты и спортсмены, партийные функционеры, и неформальные лидеры. Высокая социальная горизонтальная мобильность, и особенно — вертикальная, давала шанс практически каждому человеку на удивительные траектории перемещения в обществе, прикасаться к власти и начинать жизнь заново, чувствовать себя участником и субъектом исторических событий. Существовало множество лифтов, которыми обыватель мог подниматься на более высокий уровень общественной иерархии. Самые распространенные из них — образование, наука, армия, комсомол, партия, профсоюзы, общественные организации, искусство, литература, журналистика, спорт, профессионализм и многие другие. Практически любой гражданин, пользуясь этими лифтами, мог вырваться за пределы того социального пространства, в котором он родился и вырос, достичь новых горизонтов самореализации и самоутверждения.

Однако с середины 90-х годов украинское общество начало чувствовать снижение градуса общественной жизни. Место героя нашего времени стойко занял тип делового человека с полупрозрачным прошлым (тайной первого миллиона), но уверенным будущим. Этот тип человека, который олицетворяет гибрид бизнесмена, чиновника, политика, криминального авторитета и представителя спецслужбы, заявил о полной и окончательной победе нового общественно-экономического строя — неолиберализма (больше напоминающего неофеодализм), в котором он является единоличным хозяином всех ресурсов, в том числе и трудовых, представленных остальным населением страны.

Этот человек, или точнее «сверхчеловек», используя зависимые от него информационные ресурсы, последовательно дискредитировал все существующие политические идеологии, которые ставили бы под сомнение легитимность его власти. Какое-то время «сверхчеловеческая» элита подкармливала общество иллюзиями торжества либеральной (социальной, правовой) демократии, однако катастрофа оранжевой революции разрушила и эти мифы, лишив разгромленный народ веры в европейский интернационал, так же, как и в любую другую форму социальной солидарности.

Сегодня переходной период завершен. Экономическая и политическая пирамида власти в государстве выстроена. Тонкое заигрывание с массами утрачивает первичный смысл. Социальная структура общества обнажена и канонизирована.

«Сверхлюди» не просто нашли общий язык между собой — они окончательно и, похоже, бесповоротно оформились в отдельную касту, которая контролирует основные ресурсы страны, выступает от имени страны, представляет в стране интересы глобальных политических и экономических институтов и отделена от всех других соотечественников системой непреодолимых фильтров и препятствий.

Самовозобновляемые элиты и «социальное дно»

Недавно, довольно однородное (в социально-экономическом плане) общество оказалось добротно разделенным на два, практически, не соединенных социальных организма — самовосстанавливающиеся элиты и «социальное дно», в основе дифференциации которых закреплен даже не классовый принцип, а, скорее, учитывая отечественную аграрную ментальность, — сословно- классовый.

Можно констатировать, что представители правящих элит образовали новую «номенклатуру», которая довольно стойко воспроизводится. В ее среде сложились традиции определенных отношений, в том числе и между поколениями, когда дети высших чиновников, политиков, менеджеров и бизнесменов автоматически становятся студентами привилегированных отечественных и заграничных вузов, а далее стартуют сразу с высоких, престижных руководящих должностей. Потом, подобно номенклатуре советского времени, они могут перемещаться из государственного аппарата управления в офисы коммерческих структур и назад.

Впервые за последние сто, а возможно, и более лет ни философия бытия индивида, ни его реальная деятельность не влияют на его социальную вертикальную мобильность. Представители социально-сословных элит практически ни при каких обстоятельствах не выпадут из привилегированной обоймы, в то же время представители социальных низов лишены реальных легитимных механизмов вхождения в высшие прослойки общества. Доля последних — исполнение рядовых или эпизодических социальных ролей с сильным перекосом в сторону повинности и дефицитом реальных прав.

В наших городах динамично развивается только инфраструктура, обслуживающая элиты (казино, рестораны, оздоровительные центры, автосалоны и т.д.), и стремительно разрушается инфраструктура поддержки социальных низов (жэки, больницы, школы). В городском ландшафте сосуществуют огражденные, элитные, надежно охраняемые неоновые «мегаполисы» и плохо освещенные кварталы «социального гетто», население которого, к тому же, постоянно чувствует страх из-за возможной потери и этого пристанища по причине неуплаты коммунальных платежей.

Гражданин Украины, живущий в демократическом, правовом и социальном государстве, если он не принадлежит к привилегированному сословию, никогда не сможет на родной земле переступить порог многих общественных заведений (например, клубов, салонов-магазинов), рассчитанных только на людей высшего сорта. Его доля — скромная вертикальная и горизонтальная миграция в рамках своей социальной резервации. А по существу, имитация жизненных перспектив, бессмысленный труд, суррогат жизненных стандартов.

По данным официальных источников, современное состояние 358 самых богатых миллиардеров равно общему богатству 2,3 миллиардов нищих, которые составляют 45 процентов населения планеты. Следовательно, современной экономике удобнее обслужить всего несколько сотен или тысяч представителей олигархических кланов — прибыль будет больше, чем при ориентации на миллиарды малоимущих социальных потребителей.

«Принцип удовлетворения», для одних, должен окупаться бесчеловечно жестоким «принципом реальности» для других, не относящихся к избранным. Как отметил российский философ Александр Панарин, «безграничная свобода либерального меньшинства должна быть обеспечена безграничным порабощением «нелиберального» большинства».

Однако самое драматичное — не вышеуказанная социальная дифференциация общества, а тот факт, что новая социальная структура, укрепившаяся в Украине, почти полностью блокирует как сегодня, так и в обозримой перспективе сколько-нибудь значимые социальные перемены, поскольку она сама является результатом глобализационных процессов в мировой экономике и политике.

Данное положение не является исключительно украинской или «эсенговской» проблемой. Это общая, глобальная тенденция, которая только обрела на постсоветском пространстве свое, возможно, самое поразительное проявление вследствие резкого снижения инерционного сопротивления некогда традиционного общества.

Кроме того, в странах «молодой демократии», к которым причисляют и Украину, глобальная метрополия реализует не имитационную, а дискриминационную модель общественных отношений: на мировой периферии осваивают эксперимент капитализма, освобожденного от всех примесей социальной ответственности, что пока еще не возможно в странах «цивилизованного центра».

Украина, как геополитическое явление так и не смогла стать самостоятельным субъектом установления мирового порядка. Предел мечтаний наших элит состоял в интегрировании только их, а не всего украинского общества, в систему евроатлантических отношений на правах представителей метропольной власти на туземных территориях. Мечтания, похоже, оправдались, и мы стали свидетелями, как рожденные в период перестройки, национальные элиты, трансформировались в интернациональные, потребительские по отношению к землякам, но полезные для поддерживающего их глобального Запада.

Как результат, базисом страны стала теневая (криминальная, полукриминальная, «серая») экономика с элементами псевдорынка, деиндустриализации и рабского труда, что позволяет правящим династиям получать сверхприбыли, а остальному населению самостоятельно решать проблемы выживания. Следовательно, надстройкой современной Украины стала настолько же теневая демократия, которая предполагает использование внешней формы демократического процесса для сокрытия глубоко недемократической и даже антидемократической сути этого процесса. В результате единственной формой политического участия для представителей социального дна осталось голосование на выборах, что в Украине, по сути, напоминает «Юрьев день» (когда крепостной раз в год мог добровольно перейти от одного помещика (читай: хозяина) к другому, не получая при этом прав самому занять доминирующее положение).

Жизнь «на дне» лишена позитивных стимулов и мотивов. Учителю второй категории нет смысла совершенствоваться и аттестовываться на учителя первой категории, а слесарю незачем повышать свой разряд, поскольку материальный выигрыш от этого носит символический и даже оскорбительный характер. Повышение зарплаты на 50 или на 150 гривен практически ничего не решает для человека и не создает ему перспективы. Как сказал один мой знакомый, ему все равно, сколько получать — 100 или 400 долларов, поскольку выжить как-нибудь он сможет и на 100, а вот жить по-настоящему не сможет и на 400.

В то же время, достаток на прилавках магазинов раздражает простых, а особенно пожилых людей, поскольку они понимают, что никогда (ни при каких законных обстоятельствах) этого не смогут купить. Провинциальную молодежь больше угнетает мысль о принципиальной невозможности купить городское жилье, что лишает ее даже надежды на поддержку мифа о социальных перспективах, успехе и востребованности.

Сформированный социальный тупик чувствуется, особенно остро, на фоне картинок из прошлой жизни. Советская власть даже в период глубокого системного кризиса понимала, что значит создавать перспективы для молодежи. Она открывала новые строительства и сферы новых возможностей, отдавала приоритет наукоемким и социально важным проектам, что способствовало модернизации страны, общества и человека, привносило в жизнь чувство движения вперед, к новым рубежам социального и научно-технического прогресса.

Сегодня же, после более чем полутора десятка лет, люди сознательно или подсознательно понимают, что в современной жизни утрачено чувство жизненной и социальной перспективы, разрушена «социальная лестница». Им не нужно объяснять, что если даже ты получил высшее образование, защитил диссертацию или получил офицерское звание, это еще не значит, что ты станешь богатым или хотя бы проживешь жизнь достойно. Как следствие нет никакого смысла растить детей, обустраивать быт, организовывать жизнь вокруг себя. Единственное, что остается, — это оградиться и построить для себя виртуальный мир философского или мещанского благополучия.

Изменения в массовом сознании и коллективном поведении, или «потеря народа»

Приведенные социальные трансформации до неузнаваемости изменили обычные картины жизни в сфере массового сознания и коллективного поведения. Подавляющая часть населения переживает сильнейшую фрустрацию, задавая новые параметры маргинальному образу жизни. В среде социологов принято отмечать такие социокультурные установки современного массового человека:

1. Ориентирование на материальное потребление, пусть даже самого низкого уровня.

2. Постоянное сужение поля социального интереса вплоть до полной одномерности, однофункциональности; превращение людей в «плоскостные фигуры», лишенные глубинных измерений.

3. Чрезвычайная пластичность, способность адаптироваться к любым социальным изменениям. Население практически может выдержать все. Оно, в принципе, готово спускаться все более глубоко вниз по ступенькам архаизации и примитивизации, но выживать в любом варианте. (Причем технологическое развитие в одной сфере, скажем интернет и домашняя электроника, прекрасно сочетается с рабским и очень непродуктивным трудом на приусадебных участках, и хищническими заготовками «даров природы» в лесах, в духе доисторического человека).

3. Виртуализация, т.е. чаще всего неосознанное вхождение в мир всякого рода «симулякров», искусственных мифологем, не имеющих прямых связей с реальностью объективной; внешнее проявление этого — подчиненность средствам массовой информации.

4. Снятие любых моральных вопросов, общее отсутствие регулирующих функций морального сознания; аномия.

5. Преклонение перед любой властью, даже в ситуациях относительной свободы выбора.

6. Культурная нетребовательность и готовность потребить любой культурный эрзац.

Подхлестывает трансформацию сознания и удивительная по масштабам подмена функций основных государственных и социальных институтов, что свидетельствует о глобальной антисистемности сформированных в Украине правил общественного бытия.

Вектор интересов маргинализованнных граждан, практически диаметрально противоположен задекларированным функциям всех государственных структур. Все чаще можно встретить представителей правоохранительных структур, которые идут в органы не для того, чтобы отстоять закон, а для того, чтобы получить возможность предоставлять теневому сектору небезвозмездные услуги. Все чаще чиновники используют служебное положение для продвижения интересов династического бизнеса. Все чаще можно встретить врачей, которые желают лечить здоровых «новых украинцев», но не хотят оказать медицинскую помощь больным, страдающим так называемыми «социальными» болезнями. Никого не удивляет, что вузы торгуют дипломами, ученые — диссертациями, департаменты — лицензиями, военные — оружием, а судьи — приговорами. Это аксиоматика нашей жизни, которую дети усваивают уже в младших классах.

В обществе произошел радикальный пересмотр оценок роли преступности. Фактически, преодолено противопоставление преступности и нравственности, поскольку криминальный мир остается одним из немногих действующих социальных лифтов, позволяющих молодежи, в своих фантазиях, прорваться к эталонному качеству жизни. Преступность стала нормой жизни современного общества, отклонение от нее — редкое исключение. Общество уже бессильно бороться с преступностью. В нем все происходит под знаком преступлений. Даже непреступные действия людей происходят по законам преступности. Кроме того, преступность как телегеничное зрелище активно используется политтехнологами, чтобы отвлечь людей от социальных проблем.

Окончательно разрушен такой важный социальный институт, как семья. Нуклеарная семья, характерная для традиционного общества, умерла в силу экономических и социокультурных факторов. В то время когда представители элит рассматривают браки как дело, внутрисословные соглашения, увеличивающие прибыльность своих проектов, социальные низы, будучи неплатежеспособными, всячески уклоняются от непосильного груза содержания семьи и «цветов любви». Межсословные браки становятся экзотической редкостью и не влияют на общую катастрофическую ситуацию.

Кроме того, в ситуации непомерно раздутого эгоцентризма, свойственного молодежи, воспитанной в духе общества потребления, сфера человеческих отношений переориентируется на кратковременные контакты, которые не допускают установления стабильных, взаимообязывающих отношений. Средняя продолжительность жизни молодых семей (в том числе и незарегистрированных браков) составляет один- три года, после чего семейный проект, как правило, распадается в результате своей внутренней бессодержательности.

Нуклеарная семья уступает место новым межличностным отношениям в сексуальной сфере, которые можно назвать «сетевыми». Все более распространенными становятся отношения между мужчинами и женщинами, когда они рассматривают друг друга в роли партнеров-попутчиков на определенный период без установления взаимных обязательств. При таких отношениях и мужчины, и женщины могут одновременно иметь параллельно нескольких партнеров для проведения досуга, получения материальной и психологической помощи, реализации сексуальных потребностей. Однако подобные «сетевые семьи» не в состоянии решить демографическую проблему, которая закладывает в основу современного украинского общества демографическую бомбу, равную по разрушительной силе нескольким голодоморам 1932 — 1933 гг.

Окончательно и бесповоротно разгромлен такой важнейший социальный институт, как школа. Нищенствующие учителя, допотопные педагогические технологии вместе с утратой образования, функции социального лифта и сверхмощным влиянием на подростков телевидения превратили школу в механический накопитель тех, кому от 6 до 17 лет. Единственная цель подобной конструкции — удержание детей и подростков от интеграции в антиобщественные структуры путем «связывания» их свободного времени уроками и домашними заданиями. В результате сегодня в школах верховодят лидеры асоциальных настроений, которые «практикуются» на одногодках не на улицах, а прямо в учебных аудиториях.

Подобная школа только травмирующе влияет на тех учеников, которые воспринимают учебу всерьез. «Исключительные» дети, которые с удовлетворением читают, хорошо учатся в школе, проявляют высокую креативную активность, как правило, социально абсолютно беспомощны: они могут существовать только в искусственной среде, созданной родителями. Понятно, что рано или поздно эта среда разрушается — конечно, с катастрофическими для личности ребенка последствиями.

Социолог Сергей Переслегин утверждает: «Нынешний отличник вообще не бывает в реальном мире и не способен там выжить. Он знает и (теоретически) умеет больше, чем его сверстники, но производит впечатление менее развитого, менее взрослого, значительно более зависимого».

Список разрушенных или извращенных новыми реалиями социальных и государственных институтов, призванных априори защищать и развивать общество, можно продолжать до бесконечности. Это армия и наука, спорт и профсоюзы, здравоохранение и защита детства, проектирование будущего и многое, многое другое. Некогда эффективная иммунная система украинского общества сама превратилась в угрозу для его физического выживания.

Сегодня в Украине происходит то, что политолог Рифат Шайхутдинов называет «утратой народа». Общая культурная деградация касается как представителей социальных низов, так и элит. Местные элиты демонстрируют безразличие к проблемам своего населения, которое скоро начнет через головы своих «легитимных» лидеров апеллировать к мировой общественности с просьбой взять на себя ответственность за оставшийся в живых народ. Очень скоро для многих политиков станет понятно, что собственная власть, самостоятельность стране не нужны, а народ вполне устраивает внешнее руководство. При сохранении внешних признаков государственности правящие элиты будут выполнять только функции местной власти, а реальные властные функции окончательно переместятся в Брюссель, Вашингтон или, гипотетически, в Москву.

Похоже, именно эта идея станет последним украинским идеологическим мифом, способным на час объединить общество перед неминуемым сошествием с исторической орбиты, после которого «конец истории» по-украински окончательно вступит в свои права.