Иван Воротынский, Андрей Николаев, Киев 

Российская политическая элита оказалась заложницей не только чужих политтехнологий, но и многих неадекватных мифологем, существующих по поводу Украины. Одной из таких является представление о неоднородности Украины, что должно привести в недалекой перспективе к ее распаду на несколько частей.

Действительно, Украина в ее нынешних границах имеет внутри себя несколько линий разлома: языковую, конфессиональную, этническую и субэтническую, геокультурную, региональную, цивилизационную (по Збручу и по Крымским горам) и т.д.

Однако за последнее десятилетие в украинском обществе по этим вопросам сложился негласный консенсус — люди осознали, что все части Украины между собою большее количество факторов объединяет, а не разъединяет. И Львов, и Ивано-Франковск, и Донбасс, и Киев, и Одессу, и Северодонецк объединяет общий тип политической культуры, основанный на определенных «минималистских» стереотипах поведения: Украина за свою историю привыкла быть не игроком в международную политику, а наблюдателем — как в известной присказке о «хате с краю». Кроме того, есть общее для всей Украины информационное и смысловое поле, общая мифология, общая этничность, единый ареал обитания, общность социальных проблем и т.д.

Сепаратистские и даже федералистские идеи на Украине неактуальны ни на уровне региональных элит, ни на уровне массовых настроений. Главные теоретики федеративной Украины - российские политики и политтехнологи, причем некоторые из них не скрывают важнейшей задачи федерализации - ослабление украинского государства. Кстати, именно Россия, наряду с США и ООН, является гарантом территориальной целостности Украины: под эти гарантии в начале 1990-х украинская власть отказалась от ядерного оружия.

Основные мотивации, разделившие электорат Запада и Востока Украины носят морально-этический, а не языковой и не геополитический характер. Это разделение Украины в значительной мере искусственно и достигнуто оно, прежде всего за счет применения радикальных политтехнологий.

Как известно, во время минувших президентских выборов Виктора Ющенко «не пустили» в Донецкую, Луганскую и другие восточные области, при этом его образ там был максимально демонизирован — при помощи навешивания ярлыков «националиста», «врага русского языка», «врага православия», «американского шпиона» и т.д.

Несомненным успехом российских политтехнологов, работавших на президентских выборах 2004 года стала навязанная ими модель интерпретации предвыборного процесса: Ющенко — кандидат Запада, Янукович — кандидат России, победа Ющенко — глобальное геополитическое поражение России, ведущее за собою выход Украины из ЕЭП, роспуск СНГ, усиление ГУУАМ.

С точки зрения предвыборного продвижения своего кандидата это была относительно эффективная схема, с точки зрения интересов России — такая интерпретационная модель значительно увеличивала возможные политические риски, поскольку жестко противопоставляла украинскую оппозицию и российский фактор. Усугублением этой ошибки стала исключительная ставка политического руководства России на «официозную» Украину и устранение от переговорного процесса с Виктором Ющенко и его сторонниками (а среди них немало позитивно настроенных по отношению к России).

В интеллигентской среде время от времени возникают сепаратистские идеологические течения, причем это бывает или на Западе, или на Востоке, на Юге и в Крыму, но не в Центральной Украине.

Главный тезис галицкого сепаратизма, который пытается актуализировать идентичность Австро-Венгерской империи: без «большой» Украины мы быстрее построим «настоящее» украинское государство, нас скорее примут в ЕС.

Главный тезис «южного» сепаратизма: Одесса и вся Новороссия способны просуществовать самостоятельно за счет «морского» ресурса.

Главный тезис «восточного» сепаратизма, пытавшегося найти основу в идеологии некогда существовавшей Донецко-Криворожской республики: мы производим основную долю национального ВВП, при этом к нам относятся как к региону второго сорта; можем прожить и сами.

Существует также «карпаторосский» сепаратизм, опирающийся на представление о закарпатских бойках и гуцулах как об особом субэтносе (или даже этносе) карпатороссов, имеющим особое духовное и генетическое родство с великороссами, однако это движение незначительно из-за небольших масштабов Закарпатской области. Существенный процент голосов за Януковича в Закарпатье объясняется не влиянием карпато-русинской идеологии, а хорошо отлаженным административным ресурсом и господством в области группировки, связанной с партией СДПУ(о).

Любовь к России, даже в восточных областях Украины и в Крыму за последние годы, особенно после конфликта вокруг Тузлы и российского участия в нынешних президентских выборах, утратила прежний «бескорыстный» характер — она стала более прагматичной и рациональной.

«Русский вопрос» на южном направлении — он в том, чтобы понять, в какой всё-таки Украине заинтересована Россия: в слабой и аморфной или в дееспособной и политически единой?

Позиция России по отношению к Украине, вне всякого сомнения, должна быть жесткой. Однако ее жесткость должна была бы заключаться в ином.

Во-первых, российские политики могли бы настоять на своем участии в формировании предвыборной ситуации на Украине и в подборе достойной и приемлемой для российских интересов фигуры кандидата от власти на пост президента.

Во-вторых, России выгоднее было бы позиционироваться в качестве третейского судьи, для которого главная декларируемая задача — не поддержка конкретного политического блока на парламентских выборах, а обеспечение прозрачных, честных и справедливых выборов. Изначально ангажированная позиция Кремля теперь, в условиях нынешнего кризиса, значительно снизила возможность российского влияния на развитие послевыборной ситуации на Украине.

Выборы украинского президента должны были стать «последним звонком» для России и российской политики на постсоветском пространстве. Практика показывает, что ущербны даже сами теоретические основы этой политики: российская власть исходит из концепции господства России на постсоветском пространстве, тогда как более актуальной могла бы стать концепция лидерства. Господство осуществляется при помощи грубого или не очень грубого давления на другие страны и их элиты, при помощи экономического и политического шантажа, при помощи создания факторов зависимости — при господстве отношения выстраиваются как вертикально интегрированные.

Тогда как концепция лидерства исходит из иных предпосылок: отношения строятся как горизонтальные — партнерские и конкурентные, а интеграция осуществляется при помощи естественных факторов — высокого уровня развития экономики, инвестиционной активности, научно-технических и технологических преимуществ, более развитой культурной системы и т.д.

Если Россия будет стараться стать строить свои отношения с другими странами СНГ как лидерские, тогда российские позиции на постсоветском пространстве могут значительно усилиться, а СНГ и различные геополитические и экономические объединения внутри него станут привлекательными для других стран. Если же тип российской политики в СНГ не изменится, если вместо тонкого, грамотного и взвешенного подхода российская власть будет демонстрировать ангажированность, непрофессионализм, слабую экспертную проработанность политического поведения, Россия будет терпеть поражение за поражением и методично вытесняться с постсоветского пространства иными политическими игроками.