Государственные усилия по продвижению русского языка за рубежом будут неэффективными и абсолютно альтруистичными до тех пор, пока жизнь в России не будет казаться привлекательной для граждан других стран.

Когда на парламентских слушаниях «О проблемах сохранения, применения и развития русского языка за рубежом» глава думского комитета по делам СНГ и связям с соотечественниками Алексей Островский требует принять закон об ограничении доступа в Россию иностранных рабочих, не владеющих русским языком, это, к сожалению, звучит весьма характерно. По мнению депутата, такой закон мог бы подтолкнуть руководителей государств Содружества к созданию максимальных возможностей для изучения русского языка в своих странах. Наивностью депутат от ЛДПР, очевидно, не страдает, а потому понимает, что у президента, к примеру, Таджикистана в расписании не найдется и пяти минут для организации языковых курсов для своих соотечественников, отправляющихся на заработки в Россию. Впрочем, важно не это, а тон, которым в России привыкли разговаривать о судьбах русского языка за рубежом, – тон агрессивного лузера.

И чуткие активисты партии Жириновского пользуются им особенно охотно, потому что знают: разговор в подобном духе никак не способствует сохранению русского языка за рубежом, зато отлично приспособлен для политического PR внутри страны.

Однако от того, что судьба русского языка на постсоветском пространстве и вообще в мире является любимой темой для политических спекулянтов, сама по себе проблема не становится менее важной. Власть это, в принципе, понимает и, надо надеяться, не ограничивается только риторикой в стиле ЛДПР (хотя и ею не брезгует). Во всяком случае на тех же слушаниях в Думе замминистра иностранных дел Александр Яковенко, традиционно обвинив страны Восточной Европы в целенаправленной дерусификации и, разумеется, особо выделив страны Балтии, все же перечислил вполне нормальные мероприятия по продвижению русского языка за рубежом. Нормальные в том смысле, что они должны способствовать распространению мягкого влияния (soft power) России за ее границы. Ровно так же, как зарубежные образовательные программы Великобритании, Германии или Франции в значительной мере являются инструментами их культурной экспансии, а, следовательно, и продвижения национальных интересов.

«Мягкое влияние» или «использование мягкой силы» – термин, введение которого в оборот приписывается американскому политологу, а впоследствии и правительственному чиновнику Джозефу Наю. По его мнению, внешнеполитические интересы с успехом можно продвигать, распространяя представления о привлекательности собственного общества, в том числе с помощью культурных, информационных и образовательных программ. Именно поэтому российские власти, взявшись за борьбу, если угодно, с низкопоклонством перед Западом, избрали одной из своих мишеней Британский Совет. И именно поэтому программы изучения русского языка за рубежом находятся, прежде всего, в компетенции министерства иностранных дел, а не Института русского языка или министерства образования.

Язык, безусловно, является значимой частью общего культурного кода нации, и его проникновение в другие страны, даже при полном отсутствии в них пиетета к государству-носителю, в какой-то мере укрепляет ее мировые позиции. Проблема, однако, в том, что этого мало.

Для действенного использования «мягкой силы» жизненно важно, чтобы внутренние стандарты, по которым в этом государстве строится общество, обладали той самой привлекательностью, которая подталкивает объект воздействия к низкопоклонству.

А с этим Россия испытывает серьезные проблемы.

Пока эти проблемы, в большей мере внутриполитического свойства, не получат удовлетворительного разрешения, государственные усилия по продвижению русского языка за рубежом, несмотря на их корыстное происхождение, на деле будут чистым альтруизмом. Что, конечно, в определенном смысле и хорошо, поскольку всякое ученье – свет.

«Газета.Ru», редакционная статья