Виктор Тимошенко

Журналист

  все статьи автора

«С уходом Филарета, с его физической смертью или по его доброму желанию, межцерковная ситуация в Украине станет другой  - это несомненно. Она позволит до некоторой степени освободить поле канонических и политических дискуссий  от личностного фактора», - заявил в интервью «Фокусу» один из самых известных и значимых интеллектуальных лидеров современной России священник Андрей Кураев.

- Отец Андрей, недавно я был на родине, у своей матери, бабы Тани, в небольшом городке Овруч, Житомирской области. Зашел в знаменитую церковь XII века святого Василия, где с проповедью перед прихожанами выступал Виссарион, Архиепископ Коростенский и Овручский. В храме было человек 150, прихожане из сел, которые традиционно разговаривают на украинском языке. Но проповедовал владыка на русском, хотя я знаю, что родом он из-под Коростеня и прекрасно знает украинский язык. Вы считаете, это нормально?  

- С апостольских времен языковые традиции и нормы православной проповеди известны. Проповедь должна вестись на том языке, который наиболее понятен слушателям. Если это украиноговорящие люди – к ним надо обращаться на украинском, если они говорят на суржике – надо смирить себя до суржика, если они говорят на польском, соответственно - на польском.

У этого правила могут быть исключения в том случае, когда  речь идет о том, что прихожане разговаривают на разных языках, когда считается, что языком общения должен быть язык высокой культуры, а не язык, условно говоря, улицы, быта. И тогда проповедник может обратиться к ним на книжном языке. Например, католический священник – на латыни, русский священник – на церковно-славянском. Считаю, что в каком - либо университетском городе Украины вполне возможно читать проповедь и на хорошем русском языке, для того чтобы люди помнили, что русский язык – это язык высокой христианской культуры, а не только язык попсы или боевиков.

Хочу уточнить, то, что я говорил – это касается языка проповеди, а не языка богослужения. У нас очень часто путают, когда спрашивают: почему это батюшка проповедует на церковно-славянском? На самом деле  - он проповедует на языке народном, а молитвы произносит на церковно-славянском. Думаю это очень важно именно для Украины. Ведь церковно-славянский язык – это наследие Киевской Руси, и Москва здесь ни причем. Если бы я был украинским националистом – я бы потребовал, чтобы москали перестали хвататься за наш киевский язык – церковно-славянский. Пусть они служат на своем москальском наречье и не трогают  языковое наследие Киева.

- Я долгое время жил во Львове. На мой взгляд, если говорить о межцерковной конкуренции, между священниками греко-католиками и православными священниками, то униаты выигрывают у последних, не только потому, что им помогает мощный местный административный ресурс, но и потому, что они интереснее, креативнее работают, чем их православные коллеги.

- Межконфессиональная конкуренция на Западной Украине это проблема. Там очень болезненная ситуация, в частности потому, что, увы, но о многих наших православных церковниках можно сказать печальными словами известной формулы: «Ничему не научились и ничего не забыли».   Меня, прежде всего, поражает потрясающее не любопытство к  своим собственным конкурентам. Ну,  отцы – вы хоть немножко узнайте, что такое католичество, прежде всего, современное католичество, то, с которым вы боритесь. Это право человека – выбрать себе предмет для борьбы, но не кажитесь смешными.

Не надо полемизировать с католичеством XVII века. Сегодня XXI век. Может из католичества много другого появилось, может и нехорошего. Ну, например,  не было в католичестве догмы о папской непогрешимости. Она, появилась конце XIX века. Настолько дурацкие брошюрки издает Киевская Почаевская лавра! Там просто выдумки, фантазии, под видом того, что этому учат католики. Это просто нежелание увидеть реальность, в ее сложности и  трагичности.  Это очень печально. Отсюда, как следствие, и проигрыш, как вы говорите, нашим конкурентам.

- А проблема принадлежности храмов? Споры за право обладать церковной собственностью,  недвижимостью. Как он должен решаться?

- Позиция РПЦ МП была отражена в документах, которые мы подписали в конце 80-х годов. Там речь шла о следующем. Учитывая, сложную историю храмов, которые строились одними, перестаивались, реставрировались, расширялись  другими безнадежно погружаться в архивы. Работала четырехсторонняя комиссия  РПЦ МП, Киевской метрополии, греко-католиков и Ватикана. Решения были приняты следующие. В каждом приходе, в каждом селе проводиться локальный референдум. Там, где большинство прихожан желает, чтобы храм был православным – пусть остается православным, если большинство голосуют за  Греко-католиков – пусть церковь принадлежит униатам. Но при обязательном условии, что победившее большинство – помогает меньшинству построить  новый храм. На бумаге все было красиво, но все эти договоренности и остались.

- В украинских интеллектуальных кругах существует мнение, что с уходом патриарха Филарета, церковь на Украине примирится. Камень преткновения лишь только в нынешнем настоятеле РПЦ КП, в его личности. Эта проблема уйдет, когда Бог позовет Филарета.

- Мне трудно  судить об этом, так как я  никогда не был подчиненным Филарета. Наибольшую аллергию к нему испытывают те священники, те епископы, которые помнят его во власти в Советские времена. И именно они не хотели бы, даже в страшных снах, видеть воспроизведение ситуации, когда Филарет получает всю полноту власти церкви в Украине.

- Но он очень пожилой человек и вряд ли  способен на какие-то волевые поступки, действия, о которых Вы говорите. Он просто знамя определенных украинских политических кругов.

- Я Филарета вживую не видел много,  много лет. Поэтому мало что могу добавить. Но то, что с уходом Филарета, с его физической смертью или по его доброму желанию, межцерковная ситуация в Украине станет другой  - это несомненно. Она позволит до некоторой степени освободить поле канонических и политических дискуссий  от личностного фактора.

- Недавно, на Русском Соборе митрополит Кирилл заявил о том, что общечеловеческие ценности противоречат нравственным, православным устоям.

- Для РПЦ является аксиомой утверждение и высочайший статус прав человека, того, что сегодня, может,  не вполне справедливо,  называют общечеловеческими ценностями. То есть речь идет о правах человека, которые сформулированы в Декларации ООН. Это этическая аксиома, и с ней мы  абсолютно согласны. Вопрос в другом. Кроме азбуки, должна быть поэзия. Не может сводиться литература к вечному цитированию азбуки или правил грамматики. И Пушкина, и Гоголя мы любим не за то, что они рифмовали и складывали буквы.

Для того, чтобы быть человеком – надо быть свободным. Это необходимое, но недостаточное условие для человечности. Дальше для жизни человека необходимо, чтобы он ощущал некий нравственный императив. Есть свобода «от», а есть свобода «для». Об этом писал еще Николай Бердяев. Понимаете, поведение несвободного человека не может быть нравственным. Но сама по себе свобода – не  есть нравственность.  Это лишь предпосылка для нравственного поступка. Мы хотели бы напомнить современному человеку, который в азарте борьбы за демократию стал забывать о том, что  есть и просто человеческое призвание, есть звезды над нашей головой, которые надо уметь разглядеть.

- Меня, особенно, в последнее время, беспокоит то, что РПЦ  слишком «вмонтирована» (организационно и идеологически), в политические ценности, которые неизменно рождают тоталитарный тип отношений в обществе. Это что и близость,  и подчиненность светской  власти, нетерпимость к оппонентам. Например, в  протестантских странах, больше гармонии, больше свободы и диалога. Эти страны богаче, могущественнее,  в том числе и потому, что церковь в них претерпела модернизацию.

- Непростой вопрос. В какой степени действительно присутствуют религиозные причины для того или иного общественно-политического развития общества или государства? Может больше эти процессы определяет политическая или историческая традиция. Зададим вопрос, что зависит от молитвы, а что от климата, от погоды в стране?

Я не очень люблю разговоры о том, что какая-то культура, народ,  язык, герб удаляют общество, народ от демократии. Типичный пример – та же Прибалтика или Финляндия. Что, в жизни названных народов было много свободы? - Свободы у этих народов было с гулькин нос. Опыта государственного самоуправления также было немного, то шведское, то российское господство. Но я что-то не слышу разговоров о том, что национальная культура эстонцев, финнов или литовцев препятствует им быть нормальными членами европейской семьи. Точно также я не вижу оснований видеть препятствия в исповедовании православной веры.

Что касается меры гражданских свобод, «идеологичности» – не  будем забывать лозунг: «Чья власть – того и вера», это лозунг протестантов, реформаторов, а не православия. У православия есть очень важное преимущество перед протестантским миром - жизни в условиях несвободы. Начиная от гонений на христианство в Римской империи до советской власти. А тысячелетнее выживание на мусульманском Востоке? Этот опыт жизни в несвободе и в меньшинстве – это опыт православного консерватизма, в том числе. Этот опыт говорит о том, что мы можем оставаться самими собой, в то же время,  не требуя от всех остальных  быть похожими на нас. Если понимать демократию как то, что все восхищаются Голливудом и все свободное время проводят в интерент-кафе, то это новая форма тоталитаризма. Такие цепи тем страшны, что они неощутимы и невидимы. Считаю, что пусть будут какие-то «упертые группы товарищей», в том числе и в Церкви.

- И все-таки, в какой мере диалог, дискуссии в церковной среде присутствуют? Или же все регламентировано церковными догмами и правилами?

- Знаете, в этом легко убедиться – зайдите на мой форум, . На нем тысячи людей. За зимние месяцы – 12 миллионов хостов. Там тысячи дискуссионных нитей. Это большой круг людей, которые спорят, дискутируют по многим проблемам, и не только церковным. То есть общего диагноза поставить нельзя. Другое дело, я читаю церковную публицистику дореволюционных лет, журналы духовных академий и  поражаюсь, какие проблемы они ставили и на каком высоком уровне эти судьбоносные вопросы обсуждались.   До этого уровня мы не доросли. Сегодня у нас есть «выше голов трамвайное хамство» в публикациях и суждениях  моих церковных оппонентов, а вот умения  свободно дискутировать и при этом сохранять человеческие и христианские отношения – этого не хватает.

- За последние 20 лет в церковь пришли сотни тысяч «профессионалов», служителей культа, которые  и образования не имеют. Модно сегодня «работать» священником, служить Богу. Вас не пугает, что эти люди могут дискредитировать церковь, христианскую православную идею?

-  90-е годы заложили под нас мину замедленного действия. Именно в это время резко упал уровень образованности духовенства. Нам приходилось открывать тысячи приходов. Например, в России в течение последних 18 лет ежедневно открывается  по три новых православных храма. Такого ни в какие времена не было. Нужно огромное количество священников, не хватает качественных школ, где бы можно было готовить церковнослужителей. Уверен, что печальные последствия этого впереди.  

Я недавно спросил одного епископа: «Владыка, у Вас есть семинария в епархии и довольно хорошая. Но получается странная вещь, юноша получил хорошее образование, а  никуда не может деться. Все более-менее значимые городские приходы заняты  вчерашними трактористами или  партийными работниками, людьми без богословского образования. Вы в этом проблему видите?». Он ответил,  мы эту проблему решаем, мы никого не выгоняем. Если у человека нет семинарского образования,  и он хорошо служит, мы его не лишаем сана – пусть работает. Это не преступление. Но мы просто  такому священнику без образования ничего не прощаем. Но если у него начинаются скандалы, или он пьет – мы его выгоним.  Может быть человеку с талантами и образованием  – мы бы простили, но священнику без образования  -  нет.  Каноны нарушил – ты свободен. А на место мы определяем образованного священника.

- Отец Андрей, где и какие курсы лекций вы читаете?

- В Москве у меня три лекционные площадки – это Московский государственный университет имени Ломоносова, Свято-Тихоновский гуманитарный православный университет и Московская духовная академия.  Но большую часть времени я провожу вне Москвы, в том числе и в украинских городах.

- А какой курс Вы читаете в МГУ?

- Спецкурс называется «Философия, Богословие, Православие». Читаю на философском факультете, хотя студенты приходят и с других факультетов и гуманитарных,  и естественно-технических.

- А в Украине, чем занимаетесь?

- Также читаю лекции. Скажу более, на украинском телеканале у меня будет свое ток-шоу. Пилотные передачи уже были. Передача называется «Трудности перевода». Веду передачу вместе с киевским священником отцом Андреем Ткачевым.

- А в украинских Вузах читаете лекции?

- Знаете, в Киеве есть много предвзятости. Слишком часто я замечаю, что если в моей одежде были бы атрибуты католического священника, если бы я был из Европы, меня бы пустили в студенческие аудитории киевских престижных учебных заведений. А вот русского попа не хотят допускать. С этим приходиться сталкиваться. Хотя в учебных аудиториях я проповеди не читаю, я предлагаю материал к размышлению. Надеюсь, что мои лекции являются нормальными, университетскими.